Микки Спиллейн - Кровавый рассвет

— Никто?

— Киска, милая... Это касается безопасности страны и, может быть, твоей тоже. Англия и США связаны так крепко, что случившееся у одних затрагивает и других. Я не могу выбраться из этой истории, не могу ничего объяснить. Ведь и так сказал тебе немало. У нас есть свод правил, который нельзя нарушать до самой смерти, а она всегда рядом. Прости, девочка, но прежде всего моя работа, а уж потом... Ты умница и поймешь меня!

— Это очень трудно. — Она вдруг отвернулась, а губы сложились в жалкое подобие улыбки. — Я даже не знаю, что сказать...

— И не надо. Я быстренько покончу с этим делом и вернусь.

Ее глаза встретились с моими.

— Ты уверен, что вернешься? На этот раз?

— Я всегда возвращался.

— Но это в последний раз? А потом ты останешься со мной? — Она поставила чашку с кофе и сложила руки на коленях. — Скольких ты убил, Тайгер? Сколько раз пытались убить тебя! Обстоятельства, обстоятельства! Но твоя звезда может закатиться, и тогда...

— Рондина...

— Нет, дай мне сказать. Раньше тебе было все равно — жить или умереть. Это работало на тебя. Но теперь ты совсем другой и можешь погибнуть. Можешь не вернуться на этот раз.

Я встал и повертел в руках свою шляпу:

— Когда все кончится, вернусь.

— Я могу и исчезнуть.

— Найду тебя.

— Я не об этом. Просто слишком долго мучилась. Мне казалось, что я нашла любовь и безопасность, о которых мечтала, а теперь все идет прахом...

Я не мог сказать того, что хотел. Не мог объяснить, не имел права спорить, да мне и не хотелось. Не было преграды, которую она не могла бы преодолеть, если захотела бы, а если нет, то...

— Колесо уже повернулась, детка. Твой номер выигрывает или нет. Но я вернусь. Есть люди, которые не меняются. Я один из них.

Подойдя к двери, я обернулся и подмигнул ей. На ее лице была все та же печальная улыбка, и я знал, что у нее сейчас творится в душе. У меня однажды было такое.

«Хуже быть он и не мог, этот свадебный денек, — вертелись у меня в голове две дурацкие строчки. — Хуже быть он и не мог...»

Я забрал свои пожитки и переехал в отель «Король Леопольд», сняв номер на имя X. Толбота (по инструкции Грейди). Подождал полчаса, набрал номер Ньюаркского контрольного центра, попросил Вирджила Адамса и сказал пароль:

— Тайгер Мэнн. Это «Платон», номер 4-4-9-1. Пароль верен?

— Двойная связь. Темплтон-2.

— Дартмут, — произнес я.

— Роджер, Тайгер. Я тебя по голосу узнал. Б-Икс тоже знает твой голос, но, понимаешь, служба...

— 2-21. В чем дело, ребята? Меня ни о чем не предупредили.

— Так Грейди распорядился. Ты знаешь что-нибудь о Габене Мартреле?

— Читал.

— Так вот, он тут. На Чёрч-стрит, в конторе службы безопасности.

— Почему?

— Он был чуть ли не самой главной шишкой в международном разведывательном мире, его обменивали в войну, личное дело длинное, как простыня. Он был в ракетном кордоне, организовывал проект Белтова и нафарширован именами и явками, которые помогут нам вырваться на десять лет вперед!

— Почему же он здесь? Что заставило его перейти на другую сторону? Женщина?

— Ты прав, Братец Кролик. Теперь ты в курсе, действуй.

— С удовольствием, — ответил я и бросил трубку.

История моей жизни, только в другом варианте. Женщина — и ты убит. Женщина — и ты жив. Но каждый раз это катастрофа.

Уолли Гиббонс нашел меня в семь часов вечера в баре на Сорок четвертой улице. Он был вместе с Дэйвом Северном, политическим обозревателем его газеты. К тому времени я прочел все утренние газеты, собрал вырезки и стал раскладывать их на столе в шахматном порядке. Каждая вырезка была частью официального сообщения, и я надеялся, что раз к этому делу допустили репортеров, то Северн мог пронюхать что-нибудь новенькое, нос у него был достаточно длинным.

Но в газетах все сводилось к одному: Габен Мартрель, ключевая фигура в операциях Советов, попросил политического убежища в первый же день своего приезда в Америку с делегацией для переговоров по разоружению.

После того как Уолли объяснил нам детали, мы выпили и заказали ужин.

Дэйв знал, кто я, но его язвительная улыбка не стала при виде меня более презрительной. Эти репортеры могут беседовать с президентами и с убийцами, не меняя выражения лица. И все же я понимал, что мои вопросы не вызывают у него особого энтузиазма.

— Раз уж ты влип в это дело, Тайгер, каковы твои планы? — спросил Дэйв.

— А!..

— Газеты ничего не получили. Был приказ — ни звука, понимаешь?