Дэниел Сильва - Под конвоем лжи

— Я слежу за временем, первый.

— Мы больше не получали никаких сигналов от агентов абвера, герр калой. Я думаю, что нам следует считать их попавшими в плен или убитыми.

— Я подумал о такой возможности, первый.

— Скоро будет светло, герр калой.

— Да, первый. Это явление происходит постоянно — каждый день и в одно и то же время. Причем даже в Великобритании.

— Я просто думаю, что для нас небезопасно оставаться так близко к английскому побережью. На таких малых глубинах нам будет очень трудно укрыться от английских wabos. — Первый помощник командира подлодки явно нервничал; обычно он в разговоре с командиром избегал употребления матросского жаргона и, в частности, этого слова, которым немецкие моряки называли глубинные бомбы.

— Я очень хорошо представляю себе риск, с которым связано наше положение, первый. Но мы останемся здесь, в точке встречи, до тех пор, пока не истечет условленный срок. А потом, если я сочту, что нам не угрожает опасность, мы задержимся еще немного.

— Но, герр калой...

— Они подали совершенно определенный радиосигнал, сообщив нам о том, что производят выход из страны. Мы должны исходить из того, что они выйдут на каком-нибудь украденном суденышке, вероятно, не слишком мореходном. Можно также ожидать, что они сильно измучены или даже ранены. Мы останемся здесь, пока они не прибудут или пока у меня не появится уверенность в том, что ждать их бесполезно. Вам понятно?

— Так точно, герр калой.

Первый помощник спустился по трапу и покинул рубку. «Ну, не офицер, а просто заноза в заднице», — подумал Хоффман.

«Ребекка», полицейский катер, а вернее, лодка с неглубокой осадкой, со стационарным мотором и крошечной рулевой рубкой посреди палубы, в которой едва-едва могли поместиться плечом к плечу два человека, имела в длину около тридцати футов. Локвуд заранее предупредил персонал на причале, и ко времени приезда команды мотор «Ребекки» уже успел как следует прогреться.

На борт поднялись четверо: Локвуд, Гарри, Джордан и Роач. Мальчик, выполнявший обязанности швартовщика, отдал чалку, и Локвуд направил судно на фарватер.

Он сразу дал полный газ. Мотор быстро стучал, стройный нос поднялся из воды и бодро разрезал волны, которые ветер поднял даже здесь, в защищенном доке. Небо на востоке начало светлеть. С левого борта отчетливо вырисовался силуэт маяка на мысе Сперн-Хед. Море впереди было пустынно.

Гарри наклонился, схватил трубку радиотелефонного аппарата и сообщил Вайкери, который оставался на своем командном пункте в Гримсби, о начале нового этапа операции.

На пять миль восточнее нынешнего положения «Ребекки» штормовую волну резал корвет с бортовым номером 745. Капитан и первый помощник стояли на мостике и озирали в бинокли море, затянутое пеленой дождя. Впрочем, толку от биноклей не было никакого. К темноте и дождю прибавился предутренний туман, который еще сильнее уменьшил видимость. В таких условиях можно было пройти в ста ярдах от субмарины, так и не заметив ее. Капитан шагнул к столику, за которым штурман сделал на карте прокладку следующей перемены курса. По приказу капитана корвет, увалившись на левый борт, повернул на 90 градусов и устремился в сторону открытого моря. Одновременно радист отбил в Отдел слежения за подводными лодками радиограмму, в которой капитан извещал об очередном маневре.

В Лондоне Артур Брэйтуэйт, тяжело опираясь на трость, стоял около стола с картой-макетом. Он дополнительно приказал всем кораблям и самолетам, привлеченным к охоте на беглых шпионов, как можно чаще информировать его о своих действиях. Ему было совершенно ясно, что шансы на обнаружение субмарины при такой погоде и при такой освещенности не так уж велики, даже если лодка находится в надводном положении. Если же она уйдет под воду, то заметить ее перископ будет почти невозможно.

Адъютант принес ему очередную радиограмму. Корвет номер 745 только что изменил курс и двигался теперь точно в восточном направлении. Второй корвет, под номером 128, находился в двух милях от него и направлялся на юг. Брэйтуэйт склонился к столу, закрыл глаза, и попытался мысленно представить себе эту картину. «Будь ты проклят, Макс Хоффман! — воскликнул он про себя. — Куда же ты, черт тебя возьми, запропастился?»

Хотя Хорст Нойманн и не знал об этом, «Камилла» находилась на расстоянии ровно в семь миль к востоку от мыса Сперн-Хед. Погода, похоже, ухудшалась с каждой минутой. Дождь уже не просто лил, а низвергался с небес целыми водопадами, то и дело полностью закрывая видимость во всех направлениях. Ветер и течение, оба направленные на юг, дружно старались сбить лодку с курса. Руководствуясь показаниями плохонького компаса, Нойманн изо всех сил старался держать точно на восток.