Александр Омельянюк: Возвращение блудного сына

Платон промолчал, и почему-то на этот раз даже не обиделся.

Ну, вот! Дождался! Меня опять ни одна падла с мужским праздником не поздравила! Видать, они уже не считают меня мужчиной?! Ну, бог с ними! Если я для Вас не мужчина, то и Вы для меня теперь не женщины! Умерла, так умерла! – решил теперь тоже не поздравлять виновных с их женским днём, как и год назад про себя сокрушавшийся, бывший старший лейтенант запаса, может даже единственный в Мире человек за год срочной службы и за два офицерских сбора прослуживший аж в трёх (!?) видах вооружённых сил СССР: Сухопутных войсках, РВСН и Космических войсках.

Но на следующее утро у Платона традиционно для этого времени года прихватило горло. Из-за интенсивного лечения он не пошёл на работу, зато дома завершил рассылку электронных писем в издательства, с чувством облегчения надолго передав место за компьютером жене.

Ксения теперь неожиданно тоже занялась творчеством.

Она стала цифровым фотоаппаратом фотографировать пейзажи, а потом помещать фотографии в компьютер, сортируя, отбирая и редактируя их, создавая в итоге тематические альбомы.

Получалось весьма неплохо.

Особенно Платону понравился вид зимнего Кремля, отснятый Ксенией с пешеходного Патриаршего моста.

Ксения так увлеклась, что, не успев закончить одно, тут же хваталась за другое. Всё новые и новые идеи переполняли её.

И теперь она стала лучше понимать творческого мужа.

Быстро выздоровев, Платон вновь вышел на работу.

Но за эти дни на улице всё изменилось. В результате потепления с крыш начало капать и падать.

А на работе он сразу столкнулся с жалобой временной своей производственной сожительницы, коменданта Ноны Петровны Барсуковой.

Ещё почти три недели назад в их здании вновь начался ремонт и реконструкция?! Как будто нельзя было всё это сделать в прошлый раз?

Видать кому-то понравился такой способ отъёма государственных денег?

Поэтому вещи из кабинета коменданта с разрешения Надежды Сергеевны были временно перенесены в цех к Платону Петровичу, который теперь наглядно убедился в неряшливости и безалаберности красивой женщины и невоспитанности периодически к ней приходящих её последних друзей.

Нона совсем не мыла за собой посуду, и не только не стирала со стола крошки, но и вообще не убирала начатую и открытую еду. Даже недопитый ею чай сиротливо простоял на столе несколько дней. То есть, можно было предположить, что именно она является настоящим рассадником тараканов.

И действительно, напоминающий их вожака – также любящий всё подряд на халяву подъесть – периодически заходящий к ней друг Геннадий, неимоверно толстый и некультурный ещё моложавый мужчина, не имел привычки здороваться, был косноязычным и весьма недалёким, а в разговоре со своей дамой без тени смущения допускал матерные выражения.

– «Платон! Тут, пока тебя не было, я с Надькой поругалась!» – неожиданно прервала его мысли Нона.

– «А что так?!».

– «Да я ей пожаловалась на Гаврилу, что он меня уже достал своим воровством! А она начала его оправдывать!? Да Лёшка Ваш ещё влез! Начал вякать: а может это кто-то другой заходил к Вам и взял?».

– «Да она сама знает, что Гавнилыч ворует! Она даже меня просила периодически пересчитывать коробки, банки и бутылки!» – добавил Платон.

И тут Нона рассказала ему о пропаже батарейки от электронных стенных часов, электрических лампочек, одного из трёх пуфиков от дивана, строительного уровня, и наверняка ещё многого другого, пропажа чего была пока ею не обнаружена.

– «Ну, что ты хочешь от старого ворюги-клептомана?!» – несколько успокоил её Платон.

– «А помнишь? Когда я им пожаловалась, что из-за чьей-то халатности мои кролики протухли и их, почти на полтысячи рублей, пришлось выбросить, как Гавнила с Надькой злорадно смеялись?! Я им этой подлости никогда не прощу!».

– «А ты выяснила, кто виноват?».

– «Конечно! Получается, что это мог сделать только Ванька! Я ему об этом прям в лицо и сказала! А он сидит нога на ногу и ухмыляется!».

– «Как кастрат?!».

– «Почему?!» – искренне удивилась женщина.

– «Так он же сидел в позе кастрата – закинув ногу на ногу!» – пояснил Платон, вызвав злорадно-заливистый хохот Ноны.

– «В общем, низкий он человек, слякоть, говно!» – подвела итог женщина.