Игорь Сотников - Палиндром. Книга вторая

– Ну так что, скажите? – не дождавшись ответа от Шиллинга, спросил его доктор Диди.

– Я полностью полагаюсь на мнение Мистера президента. Ему со стороны виднее, что со мной не так происходит. – Не желая больше испытывать судьбу, которая сегодня такая к нему покладистая со своим предложениями выбора его встречи с людьми в штатском, так любящими пускать ему дым в лицо, Шиллинг сделал для себя окончательный выбор.

Правда недооценивать своего противника тоже не стоит, тем более, когда на той стороне стола находится доктор, которому и результатов МРТ и флюорографии в руки не надо, чтобы насквозь увидеть, что вы есть на самом деле за человек – всё как всегда, самый обычный, до смерти желающий жить человек, со своими страхами и болячками, где первые отвечают за вторые, а вторые являются отражением его бесстрашности перед последствиями.

И доктор Диди отлично видит, что скрывается под этими словами Шиллинга – хочет всю ответственность за своё здоровье переложить на плечи президента, они как будто безразмерные и всё на себе перенесут. – Вот значит как. Вы будете вовсю, через безрассудный и много пьющий образ жизни подрывать своё здоровье, а Мистер президент будет за это своим здоровьем восполнять недостаток вашего разума. – Возмутился про себя доктор Диди. – Нет уж, господин вице-президент, не выйдет. И на этот раз вам не удастся спрятаться за широкими плечами Мистера президента, и вам за своё здоровье лично придётся отвечать. – И доктор Диди в решимости оградить Мистера президента от всех этих безответственных типов, лезет в тумбочку своего стола и достаёт оттуда то, что ни за что не угадает Шиллинг, а всё по тому, что он уже знает – бутылку с лучезарным с виду и огненным внутри напитком, и к нему стаканы.

И Шиллинг в ожидании неизбежного, людей в штатском, внутренне мобилизовался и приготовился если что, сигануть в окно с десятого этажа. И сначала всё к этому и шло. Так доктор Диди обстоятельно ему объяснил, в каких пропорциях и при каких условиях он может полечить свои нервы, после чего он наполнил один из стаканов и, держа его в руке, спрашивает Шиллинга. – Вы всё поняли?

Ну а так как Шиллинг давно уже понял, к чему ведётся весь этот разговор, он не стал ссылаться на глухоту или непонимание, – в этом случае ему грозил карандаш в уши, для прочистки его ушей и заодно мозгов, и шапка с проводами на голову, для налаживания взаимопонимания, – и согласно кивнул в ответ.

– Ну а теперь посмотрите внимательно на этот полный стакан. – Сказал доктор Диди. И Шиллинг, не видя в этом ничего для себя сложного, смотрит на этот стакан (но не так, как его попросил доктор Диди, внимательно, а так, рассеянно). – А теперь запомните его. – А вот это предложение доктора Диди, звучит довольно странно и не может не вызвать вопросов у Шиллинга. – И зачем запомнить? – удивился Шиллинг. – И если так уж и быть, я решу запомнить, то, как спрашивается, я это могу сделать? Он же ничем не отличим от других наполненных этим напитком стаканов. – Но как дальше выясняется, то все эти неровности мышления Шиллинга, со своим волнением, были несколько преждевременными. Ему, как оказывается, нужно было волноваться по другому поводу.

– Это был последний наполненный стакан, который вам удалось увидеть со столь близкого расстояния. – Сказал доктор Диди, пронзая взглядом Шиллинга. И вот теперь у Шиллинга действительно появился повод для волнения. А всё опять из-за той неизвестности, которую несли все эти слова доктора Диди. Ведь первое, что в голову спрашивается после этого его заявления, то это как понимать эти его слова. Он (Шиллинг) что, завтра или через час ослепнет и поэтому больше не сможет увидеть наполненный стакан. Или же это всё прозвучало в фигуральном значении. И Шиллинг не сможет увидеть наполненный доктором Диди стакан. – А может мною? – а вот этот альтернативный вариант наполнения стакана, чрезвычайно испугал Шиллинга, только сейчас осознавшего, что на самом деле означало это предупреждение доктора Диди.

– Он, гад, меня закодировал! – горлом прокричал Шиллинг, как только осознал всю вероломность этого доктора. – Так вот кто мне всё это под руку говорил. И теперь стоит только мне протянуть руку к графину, чтобы наполнить стакан, то его внедрённый в меня голос, будет ставить мне запреты. – От этих мыслей внутри Шиллинга всё похолодело. Но это длится одно мгновение, и как только Шиллинг осознал, что его, как представителя самого свободолюбивого и просвещённого общества, не испросив его желания, таким изуверским способом ограничили в своих правах, – хочу быть свиньёй, буду, и никто не имеет ограничивать моё конституционное право, быть кем мне пожелается (почему-то ход мысли людей свободных в своих желаниях, всегда ведёт в эту сторону), – так он обеими руками потянулся к графину.