Игорь Сотников - Палиндром. Книга вторая

Но Шиллинг разве не знал, что госпожа удача, как и любая, крайне радикальная сущность, требует от своих последователей не меньшей фанатичной последовательности, которых она будет с незавидным для них постоянством, подвергать испытаниям, насылая на них сомнения и неверие в себя. И хотя Шиллинг своим проявленным равнодушием к чужой судьбе подтвердил свою заявку на звание баловня судьбы, ей этого будет недостаточно и она тут же подвергнет своего адепта новому испытанию.

– А может это всего лишь случайность? – пройдя немного, не смог не засомневаться Шиллинг, ведь он вверил себя в руки судьбы, а она как все знают, любит во всём научный подход. А это значит, что для того чтобы убедить себя в том, что всё что с ним случилось, было не случайность, то как минимум ещё в двух, друг за другом следующих случаях, его должен встретить зелёный сигнал света светофора на перекрёстках. И только тогда Шиллинг сможет с полным правом заявить, что всё это не случайность и его выбор основывался на точных расчётах.

И как вскоре Шиллингом, с нещадно бьющимся в груди сердцем выяснилось, то он не зря вверил свою судьбу в руки судьбы (глобальной), которая даже не подгоняя его шаг, без всяких остановок на красный свет сигнала светофора, провела его по всем этим встречным перекрёсткам.

– А это, несомненно, что-то значит. – Было расслабился обрадованный Шиллинг, как его тут же на этом расслаблении подловила судьба-злодейка. – А может за этим всем стоят недружественные тебе хакеры? – в один вопрос потряс все основы своего стояния сам Шиллинг – чёрт его дёрнул увидеть рекламу нового шпионского фильма на автобусе и через это вспомнить о вездесущих хакерах, которым ничего не стоит внедриться в пункты транспортного контроля и переформатировать всё в городе движение. – Но зачем им всё это? – задался вопросом к себе Шиллинг.

– Чтобы привести тебя к президентству. – Следует ответ его внутреннего голоса.

– И зачем? – всё не поймёт всю степень коварности врагов Шиллинг, продолжая задаваться вопросами.

– Чтобы иметь на тебя в будущем рычании давления. Скажут, если ты друг любезный, не будешь выполнять все наши рекомендации в своём президентстве, то мы обнародуем распечатку твоих перемещений по городу, и твой избиратель до шага узнает, кто способствовал этому твоему беспрепятственному движению по городу – анонимные только для невежд хакеры, тогда как умеющие понимать и видеть, отлично понимают, что это за хакеры, мать твою были. – Чуть не уронил лицом в асфальт Шиллинга своим откровением его внутренний голос, за ниточки которого дёргал кукловод всех внутренних голосов, всё та же господа удача, уж больно любящая все эти игры разума.

– Всё это чушь, притянутая за уши. Никто в неё не поверит! – чуть было в истерике не разрыдался Шиллинг, сам себе не веря. И внутренний голос даже не собирается его в этом разубеждать, намекая на некоторые его действия в этой сфере, – ты сам знаешь, что и за меньшую связь, самые успешные карьеры самых высших сановников растаптывались. Шиллингу хоть и тяжело это слышать, и хочется упасть, всё же он крепится и твёрдо стоит на ногах, придерживаясь рукой о стенку какого-то кафе. Из окон которого, на него смотрит любопытная пара женских глаз, живущих пока ещё одним любопытством. Что помогает Шиллингу собраться с силами и, выдавив этим глазам в ответ натяжную улыбку, выпрямиться во весь рост, затем более внимательно посмотреть на эти всё любопытствующие глаза и, прислонив руку к шляпе, отдать им дань своего внимания и выдвинуться дальше в путь.

– Интересно, что они подумали, глядя на меня? – задался было вопросом Шиллинг, вспоминая эти радующиеся жизни глаза, но кто-то ему внутри напомнил о несвоевременности таких вопросов и вообще не время сейчас на что-то вокруг отвлекаться, когда его ждёт столь важное дело. – Вот решишь все дела, тогда и глазей по сторонам. – И так уже понятно, кто так осадил изнутри Шиллинга.

И он вынужден этого деспота слушать, а иначе он поставит его в такие рамочные ограничения, что Шиллинг кроме него никого не сможет слышать и слушать. – Не выводи меня из себя, а иначе знаешь, чем это тебе грозит. Отдельной, оббитой подушками палатой, в одном специализированном, с самими с собой разговаривающими людьми заведении. А я собеседник, сам знаешь какой, не сговорчивый. И меня ты точно не переговоришь. – В любой момент может поставить точку в здравом смысле существования Шиллинга этот его страшный оппонент, которому плёвое дело ограничить собой всю реальность Шиллинга.