Кен Фоллетт: Обратный отсчет

– Я не… – Люк судорожно сглотнул, подавляя панику. – Я ничего не помню!

– Неудивительно. Ты вчера, почитай, целую бутыль бурбона вылакал в одиночку! Чудо, что совсем не свихнулся. Лучше бы мне побольше оставил! – облизнувшись, добавил Пит.

Бурбон… что ж, тогда понятно, откуда похмелье.

– А зачем я выпил целую бутылку?

Пит громко заржал.

– Совсем с катушек съехал? Чтобы напиться, само собой, зачем же еще!

Люк почувствовал, что кафельный пол уходит из-под ног. Итак, он бродяга. Пьяница. Ночует в общественных туалетах.

Страшно хотелось пить. Он склонился над раковиной, открыл воду, жадно сделал несколько глотков прямо из-под крана. От холодной воды стало чуть лучше, и он осмелился снова взглянуть на себя в зеркало.

Теперь его лицо стало спокойнее; безумный взгляд исчез, сменившись недоумением. Зеркало показало человека лет под сорок, темноволосого и голубоглазого. Ни усов, ни бороды – только густая темная щетина.

– Люк… а дальше? – спросил он, повернувшись к своему товарищу. – Как моя фамилия?

– Люк… а хрен тебя разберет. Мне-то откуда знать?

– Как я до такого дошел?

– Знаешь, – сказал, поднимаясь на ноги, Пит, – по-моему, нам обоим пора подкрепиться.

Только сейчас Люк почувствовал, что голоден. Интересно, есть ли у него деньги? Он обшарил карманы: пальто, пиджак, брюки… везде пусто. Ни денег, ни бумажника, ни даже носового платка.

– Похоже, я на мели.

– Да неужто? – саркастически откликнулся Пит. – Ладно, пошли. – И побрел к дверям.

Люк двинулся следом.

На свету его ждало новое потрясение. Он оказался в огромном храме, пустом и загадочно молчаливом. Словно в церкви, в ожидании призрачной паствы, выстроились рядами на мраморном полу скамьи красного дерева. По периметру огромного зала на высоких колоннах застыли фантастические каменные воины в шлемах и со щитами – стражи святилища. Высоко над головой простерся белоснежный свод потолка, расписанный золотистыми восьмиугольниками. У Люка мелькнула безумная мысль: что, если он потерял память, став жертвой какого-то чудовищного обряда?

– Что это за место? – спросил он вполголоса в благоговейном страхе.

– Вокзал Юнион-стейшн, – ответил Пит.

Люк выдохнул с облегчением: происходящее обрело смысл. Теперь он заметил и грязь на стенах, и комок жвачки на мраморном полу, и конфетные обертки и окурки по углам. Ну конечно! Просто вокзал – ранним утром, когда еще нет пассажиров. Он сам нагнал на себя страху, словно ребенок, которому в темной спальне мерещатся чудовища.

Пит двинулся к арке с надписью «Выход», и Люк поспешил за ним.

– Эй! Эй, вы двое! – послышался грубый голос откуда-то сбоку.

– Вот черт! – пробормотал Пит и ускорил шаг.

К ним приближался толстяк, затянутый в железнодорожную форму – и явно кипящий от праведного гнева.

– Вы что здесь делаете, а? Бродяги чертовы!

– Уже уходим, уже уходим! – униженно пролепетал Пит.

Люку стало противно, но он промолчал.

Однако толстяку, как видно, мало было просто их выгнать.

– Вы что, здесь ночевали? – продолжал он, следуя за ними по пятам. – Вы же знаете, это запрещено!

Люк почувствовал, что закипает от гнева. Какого черта посторонний жирдяй распекает его, словно мальчишку? Впрочем, в конце концов он действительно ночевал в этой проклятой уборной.

– Здесь вам не ночлежка, уроды вонючие! – надрывался толстяк. – А ну проваливайте! – И толкнул Люка в плечо.

Люк резко обернулся.

– Не смейте меня трогать! – Он сам поразился холодной угрозе, прозвучавшей в его голосе. Толстяк-железнодорожник застыл, как вкопанный. – Мы уходим. Ничего больше не надо ни говорить, ни делать. Ясно?

Толстяк попятился, глядя на него с нескрываемым страхом.

– Пошли, пошли! – поторопил Пит.

В следующий миг Люку стало стыдно. Пусть этот парень – грубиян, но вокзальный служащий имел полное право выгнать бродяг. Зачем его запугивать?

Вместе с Питом он вышел через величественную арку в темноту. Перед входом в вокзал были припаркованы несколько машин. Стоял колючий холод, и Люк плотнее запахнулся в истрепанное пальто. Зима в Вашингтоне, морозное зимнее утро. Должно быть, январь или февраль.

Интересно, какой сейчас год?

Пит повернул налево; он явно знал, куда идти.

– Куда мы? – спросил Люк.

– На Эйч-стрит есть благотворительная столовка. Споешь гимн-другой – и получишь бесплатный завтрак.

– Я так голоден, что готов и ораторию исполнить!

Пит уверенно шагал по узким извилистым улочкам мимо многоквартирных домов для бедноты. Город еще спал: магазины, закусочные, газетные киоски – все закрыто. Бросив взгляд на окно первого этажа с дешевыми блеклыми занавесками, Люк вообразил себе неведомого хозяина этой квартиры – как он лежит сейчас под теплым одеялом, а под боком у него посапывает жена – и ощутил укол зависти. Что-то подсказывало ему, что его место здесь, в предрассветном сообществе людей, спешащих по своим делам, когда прочие еще спят. Вот рабочий в грубой одежде идет на работу; вот крутит педали велосипедист, закутанный в огромный шарф; вот проезжает мимо автобус, и в ярко освещенном салоне курит единственная пассажирка…