Марк Рабинович - За полчаса до Конца Света

– А что, что ему надо знать?! Что?! – орал я – Что есть страна, где убивают рожающих женщин? Где с двенадцати лет детей учат стрелять? Где постоянно идет война? Зачем ему это знать?! Зачем?!

Он молчал, давая мне время угомониться.

– Тебе все равно придется рано или поздно… – начал было он.

– Знаю! – я не дал ему договорить – Только я еще не готов. И ты тоже не должен…

– Клянусь – тихо сказал он.

Последняя фраза была сказана на иврите и пришлось признать, что на древнем языке это прозвучало категоричнее. Вот и все, теперь между нами все было сказано и, не знаю, как ему, а мне стало легче. Дома я поднялся на чердак и осторожно открыл скрипучую дверь. Стэнли спал, но спал беспокойно, ворочаясь. "Мама, мамочка" прошептал он не открывая глаза и у меня привычно сжалось сердце…

Проснувшись на следующий день утром я первым делом услышал разговор Изи с моим сыном в гостинной. Стэнли – жаворонок, в мать, и частенько встает раньше меня.

– Скажите, сэр – требовательным голосом спрашивал мой отпрыск – Вы давно знаете моего старика?

Ишь ты, "старика"! А ну послушаем, как мой друг будет отбрехиваться. Изю я знал хорошо и был уверен, что на его вчерашнее обещание вполне можно положиться.

– Какой я тебе "сэр", юный Кранц? – Изя явно тянул время – Зови меня лучше по имени.

– Хорошо, Айзек – Стэнли был непреклонен – Так вы его давно знаете?

– Порядочно – последовал уклончивый ответ – Хотя мы и много лет не виделись.

– Вы тоже были танкистом?

– Был, но недолго. Я все больше в артиллерии воевал.

– А после 50-го года вы с ним встречались?

Умеет же считать, паршивец. И подходцы у него тонкие, так что скоро Изю надо будет выручать. Но пока что Шойхет держится достойно.

– Нет, после 50-го мы не виделись.

Он явно решил, не иначе как по наивности, что все подводные камни уже позади и расслабился, а напрасно. Немедленно последовал "тачдаун":

– А когда вы последний раз видели мою маму?

Это было так ловко и изящно проделано, что я испугался за Изю и выскочил ему на помощь в одних трусах.

– Доброе утро! – заорал я, ловя благодарный взгляд Изи и разочарованный – сына…

После плотного кентуккийского завтрака с яйцами, жареной картошкой и кофе, мои гости собрались уезжать. Вот только собирались они как-то странно, неспешно и все время поглядывая на меня. Чего им надо? И что надо мне? Между нами явно оставалось что-то недосказанное. Проблему неожиданно решила бабуля, проворчав:

– Ладно, Фрэнки, не ломайся. Я тебе уже кое-что собрала.

Порой нелегко осознавать, что другие понимают тебя лучше, чем ты сам. И все же честнее будет это принять, чем противоречить самому себе из принципа. Но все же меня раздирали противоречия, от которых можно избавиться только крепким словцом. Ругаться на родном языке при матери мне не позволяет воспитание. Иврит же в этом отношении слабоват: видно некоторые высказывания Моисея, Давида и Соломона не дошли до наших дней. Поэтому я пробормотал про себя пару слов по-арабски и пошел собираться.

Колорадо Спрингс, апрель 1962

Ицхак Шойхет

Я неоднократно бывал в Нью Йорке, Вашингтоне и Сан Франциско, но, похоже, до сих пор не видел Соединенных Штатов настоящей Америки. Только здесь, на краю Среднего Запада, я смог наконец представить, что делается в голове истинного американца. Не сам, конечно, а с помощью Фрэнка, который испытал это на себе. Представьте себе: вот живет себе такой парень среди аккуратненьких одноэтажных дощатых домов и ничего другого не знает и знать не хочет. Он с неодобрением посматривает на соседа-итальянца, зачем-то надстроившего еще один этаж на своем доме. Да что он в своем уме этот макаронник? Он что пытается конкурировать с семиэтажным небоскребом на Бродвее в центре Колорадо Спрингс? А зачем ему украшения на фронтоне? Все равно не будет красивее, чем на здании кинотеатра. Такой парень конечно читал и видел на экранах и Нью Йорк и Лондон и Париж, но никогда не ассоциировал эти сказочные города с реальной жизнью, в глубине души считая их красивыми аллегориями. Представляю, какой шок испытывали такие ребята во время войны, проезжая на своих "виллисах" по Елисейским Полям или проходя по Пятой авеню Нью Йорка. Потом они возвращались в свои округа Тэйлор и болшинство из них благополучно забывало и Париж и Нью Йорк. И только для немногих из них, таких как наш Фрэнки, распахнутый мир так и остался большим. Для остальных же с окончанием войны их мирок снова скукожился и уютно закуклился в границах их одноэтажного округа.