Александр Звягинцев - Операция «Империал»

«Прет, как оглашенный!», «Сила есть, ума не надо!» – это были самые безобидные реплики.

На перроне Оболенцева никто не встретил. Вместе с ним сошло совсем немного людей. Основная масса ехала дальше. Но и те, кто вышел, были под завязку нагружены продуктами.

«Если за пятьдесят километров от Москвы уже ничего нет в магазинах, то что же творится в глубинке? – задал себе сакраментальный вопрос Оболенцев, на который сам же и ответил: – То же самое – ничего!»

Он подождал, пока схлынет толпа нагруженных, подобно вьючным животным, местных жителей, и вновь огляделся.

Но ни у первого, ни у последнего вагона Ярыгина не было.

Чертыхаясь, Оболенцев направился к автобусной остановке, но стоило ему сойти с перрона, как он сразу заметил стоящего возле мотоцикла Ярыгина.

Тот тоже увидел Оболенцева и энергично замахал ему ярко-красным шлемом. Второй такой же, предназначавшийся для Оболенцева, висел на руле мотоцикла.

Этот крепыш в кожаной куртке, похожий на революционного комиссара, всегда вызывал в Оболенцеве только светлые чувства – от друга шел поток положительной энергии.

Ярыгин, оборачиваясь и поглядывая на мотоцикл, рискнул пойти навстречу Оболенцеву.

Друзья крепко обнялись и троекратно расцеловались.

– Вроде не похудел! – ревниво оглядывая Оболенцева, заметил приятель. – Всю валюту небось на еду потратил?

– На наши суточные там не разгуляешься! – усмехнулся Оболенцев. – Один раз поесть в кафе, даже не в ресторане. Пришлось брать с собой обычный паек командированного плюс кипятильник.

– Где наша не пропадала – садись, прокачу! – Ярыгин кивнул на заднее сиденье мотоцикла.

Оболенцев надел шлем и поудобнее уселся на заднем сиденье.

– Ты почему не встретил меня на платформе? – поинтересовался он, вспомнив о своих мытарствах.

– Попробуй оставь мотоцикл без присмотра! – грустно заметил Ярыгин. – Мигом упрут!

Оболенцев расхохотался.

– И это у лучшего опера? – удивился он.

Ярыгин так рванул с места, что дальнейший разговор стал невозможен. К тому же у мотоцикла не было глушителя и он трещал, как крупнокалиберный пулемет. Да и неровности дороги не располагали к беседе, особенно когда несешься во весь дух.

Оболенцев уже знал манеру езды друга. Тот в свое время занимался гонками и уверенно перескакивал рытвины, лихо брал повороты, почти не снижая скорости, так что Оболенцеву приходилось крепко к нему прижиматься, чтобы ненароком не вылететь из «седла».

Компания «трудных» подростков с сигаретами в зубах замерла как вкопанная, всматриваясь сквозь клубы пыли в быстро удаляющийся мотоцикл.

А Ярыгин уже совершил последний вираж и резко затормозил возле подъезда одной из хрущоб.

Когда смолк треск мотоцикла, Оболенцев почувствовал себя, как солдат после тяжелого боя с превосходящими силами противника. Он с таким блаженством внимал тишине, что Ярыгин не выдержал и рассмеялся.

– Балдеешь? – спросил он, улыбаясь.

– Это наслаждение! – громче обычного проговорил Оболенцев. – Особенно после твоего крупнокалиберного пулемета, почему-то называемого мотоциклом.

– Ты же читал в романах: «Протарахтел мотоцикл…» Точно так же пишут о пулемете! Подожди меня, я сейчас спрячу машину в гараж…

– Гараж купил?

– Гараж соседа, разве я тебе не говорил?

– Нет, Маши дома нет?

– На работе, но придет пораньше, я ее просил.

– Зачем? – поморщился Оболенцев.

– Кормить тебя будет. Я мигом! «Жди меня, и я вернусь, только очень жди».

Действительно, Ярыгин не задержался. Минут пять-семь прошло, не больше, как он присоединился к Оболенцеву.

– Все в порядке! Пошли пить коньяк.

– Здоровье в порядке, спасибо зарядке! Можно и выпить.

– Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет! – подхватил Ярыгин.

Они поднялись на второй этаж, где в двухкомнатной «распашонке» жил Иван Ярыгин с молодой женой. Впрочем, и Ярыгина назвать старым было никак нельзя – около сорока.

Оболенцев сразу заметил, что одна из двух смежных комнат квартиры приготовлена для ремонта: мебель из нее была вытащена в гостиную. Оболенцеву очень нравился громадный платяной шкаф красного дерева.

– Ты зачем наследство далеких предков вытащил в гостиную? Никак к ремонту готовишься?

Ярыгин почему-то обиделся:

– Это «наследство далеких предков» – предмет восхищения антикваров. А ты говоришь…

– Ничего я не говорю! Я сам им восхищаюсь!

– Да ну! В следующий раз приглашу подвигать его из этой комнаты обратно, на место.