Мариан Белицкий - Бацилла № 0,78

Старший лейтенант внезапно встал.

- Вы забываете, господин генерал, - холодно прервал он Канадзаву, - что ваше имя значительно более известно вашим соотечественникам и легче выговаривается ими. Ваши земляки не очень обрадованы тем, что вы снова работаете в японской полиции… Ну что ж! - он пожал плечами. - Мы, американцы, являемся настоящими, природными демократами. Мы уважаем волю народа, а раз народ говорит, что вы…

- Одну минутку, господин старший лейтенант! - едва сдерживая дрожь, перебил Канадзава. - Я пришел сюда по более важному делу.

- Догадываюсь по какому, - сухо ответил Рогге. - Очень сожалею, но я не уполномочен удовлетворить вашу просьбу. Впрочем, насколько мне известно, полковник Кроссби собирается вызвать вас завтра, после своего возвращения из командировки. Вы, конечно, понимаете, что я…

Канадзава через силу улыбнулся.

- Но вы, вы же являетесь правой рукой полковника Кроссби. Вы сами не раз говорили мне об этом. Полковник считается с вашим мнением во всех делах. Поэтому я и решил обратиться к вам, не ожидая возвращения полковника.

- Гм! - недовольно пробормотал Рогге, снова усаживаясь в кресло. - Сомневаюсь, чтобы я мог оказаться вам чем-нибудь полезным, господин генерал.

- Я пришел не с пустыми руками, господин старший лейтенант! - многозначительно сказал Канадзава.

- Ого! - деланно гневно вскрикнул Рогге. - Уж не собираетесь ли вы подкупить меня?!

- Что вы!… Я понимаю, что есть дела, в которых несколько тысяч долларов не играют никакой роли. У меня есть предложение, более конкретное и важное, несомненно могущее заинтересовать американское командование. Речь идет о Фукуде.

Наступило молчание. Они поглядывали друг на друга, пытаясь каждый проникнуть в мысли другого. С лица Рогге исчезла ироническая улыбка. На физиономии Канадзавы не дрогнул ни один мускул.

- Я слушаю вас, генерал! - наконец, отозвался Рогге.

Канадзава встал. Медленным движением он расстегнул пуговицы мундира и вынул из внутреннего кармана белый конверт. Рогге сторожко наблюдал за каждым его движением. Генерал не спеша достал из конверта фотографию и молча положил ее на стол. Рогге взял карточку и внимательно всмотрелся в изображение. Лицо его моментально изменилось.

- Кто… кто это? - прохрипел он.

- Это Фукуда. Разыскиваемый нами Такео Фукуда, скрывающийся ныне под фамилией доктора Сасаки… - поспешно ответил Канадзава.

- Сасаки?!. Сасаки? - машинально повторил Рогге, нервно вертя в руках фотографию, - Фукуда? Сасаки?… - и вдруг закричал в бешенстве. - Откуда?… Как это попало вам в руки?

Канадзава удивленно поднял брови и поморщился.

- Я получил ее от своего агента.

- Когда? - рычал Рогге. - Когда?!!

Он выскочил из-за стола и, схватив Канадзаву за плечо, в бешенстве замахал перед его лицом скомканной фотографией.

- Вчера! - злобно прошипел Канадзава, пытаясь освободиться от цепкой лапы Рогге.

- Идиот!!! - в бешенстве завыл Рогге. - Проклятый идиот! Почему не показал мне этого раньше?… Вчера!… - он зашатался, как пьяный, и едва добрался до стола. - Почему не вчера?!! - Рогге обеими руками схватился за голову. - Что мне теперь до Фукуды?!. Поздно!… Слишком поздно!

- Почему поздно? - растерянно пролепетал Канадзава.

- Он уже знает… - простонал Рогге. - Он уже все знает! Я сам показал ему, сам рассказал обо всем…

Американец дико взглянул на генерала, и лицо его стало багровым от бешенства. Сорвавшись с места, он подбежал к селектору и стал отдавать приказания о боевой тревоге. Канадзава стоял рядом, растерянный и недоумевающий, не понимая, что творится вокруг него.

- Идиот!! - снова прорычал Рогге, бросая трубку на стол. - Старый гиппопотам!…

Он выбежал из кабинета, растоптав по дороге фотографию Фукуды и на ходу бросая приказы встревоженным офицерам…

Толпа увеличивалась с каждой минутой. Из всех улиц на площадь вливались все новые и новые потоки людей. Шли мужчины и женщины, старики и дети, здоровые и калеки. Казалось, что весь Токио собрался на демонстрацию. На лицах людей был написан неукротимый гнев. Кулаки - заскорузлые и узловатые - зловеще поднимались то тут, то там. Они грозили врагу. Хриплые возгласы тысяч людей обвиняли правительство в чудовищных преступлениях против народа.

Из рук в руки передавались газеты с огромными кричащими заголовками.

- Это страшно! - шептала какая-то женщина, инстинктивно прижимая к груди, завернутого в лохмотья ребенка. - Это страшно!… Чума… Смерть…