Александр Макколл Смит - Отдел деликатных расследований [litres]

Рапорт, который лег к ним на стол однажды утром, был довольно лаконичным: «Удар ножом на рынке. Ранение несерьезное, но локация необычная. Свидетели отсутствуют, пострадавший ничего не видел. Просьба расследовать».

Ульф прочел рапорт Анне вслух.

– Необычная локация ? Что бы это могло означать?

– Насколько я понимаю, странное место.

– Но что имеется в виду – «локация» в смысле «место преступления» или в смысле «место, куда был нанесен удар»?

Анна рассмеялась:

– Ну, это уж вряд ли. Скорее, первое. Наверняка дело было за кулисами балагана с марионетками либо под прилавком с пацифистской литературой. Ребята агитируют на рынке почти каждый день. Что-нибудь в этом роде.

Ульф вздохнул:

– Нам, наверное, придется заняться расспросами. В полиции сказали, что кто-то из их людей будет на месте и посвятит нас во все детали. Но не думаю, что мы особенно много узнаем – пишут, свидетелей нет.

Анна захлопнула ноутбук и потянулась за сумкой:

– Составлю-ка я тебе компанию. Все равно мне нужно купить брокколи. И деревенских яиц.

До рынка они добрались в старом «Саабе» Ульфа светло-серого цвета. Когда-то машина была серебряной – краса и гордость дядюшки Ульфа, который жил в Гётеборге, – но со временем краска потеряла блеск.

– Это все каттегатский воздух, – сказал ему тогда дядюшка. – Много соли. Плохо влияет на некоторые краски, а серебро, как мне кажется, особенно чувствительно к этому делу. Но в остальном, Ульф, она бегает как новенькая. Натуральная кожа. Все работает. Абсолютно все.

Зрение у дяди стало неважным, и водить, к его сожалению, он больше не мог.

– Мне доставит огромное удовольствие знать, Ульф, что ты за ней приглядываешь. И надеюсь, она будет радовать тебя так же, как радовала в свое время меня.

Так оно и случилось. Ульф обожал машину, и, бывало, когда у него в силу тех или иных причин случалось дурное настроение, он брал ее прокатиться – просто так, без особой цели, почувствовать под собой дорогу, упоительный запах старой кожи в салоне, звуки, которые издает идеально работающий механизм: тиканье часов на приборной панели, ровное мурлыканье мотора; сочный щелчок прекрасно смазанной коробки передач. После этих поездок он всегда чувствовал себя гораздо лучше, и иногда ему начинало казаться, что те деньги, которые уходили на консультации у доктора Свенссона, было бы лучше потратить на бензин для «Сааба»: эти бесцельные выезды явно оказывали на его психику самое благотворное воздействие.

Анна тоже полюбила поездки в «Саабе»; когда они ехали на рынок – это было совсем недалеко, – она откинулась на сиденье и закрыла глаза, поглаживая пальцами потрескавшуюся кожу обивки.

– Вот за что я люблю работать с тобой, Ульф, – сказала она мечтательно. – За возможность прокатиться на твоей машине.

Ульф улыбнулся:

– Не думал, что ты настолько мало ценишь мое общество, Анна.

Она открыла глаза.

– О, я совсем не это имела в виду, Ульф. – Она помолчала. – Как бы это сказать… Твоя машина – это все равно что кусочек старой Швеции.

– Этакое социал-демократическое чувство?

Анна рассмеялась:

– Что-то вроде того. Будто вернулась в те невинные времена. Кому бы этого не хотелось, правда?

Ульф ответил, что да, он полагает, что некоторым хотелось бы. Но их могут неправильно понять: ностальгия и консерватизм самого неприятного толка часто шли рука об руку.

После этого разговор зашел о чем-то другом. Анна рассказала Ульфу о ссоре в школе у ее дочерей. Одна вздорная мамаша обвинила учительницу в том, будто та прививает ее ребенку комплекс неполноценности.

– Но правда в том, что ребенок этот, мягко говоря, звезд с неба не хватает. Не хочется отзываться о ком-то плохо, но полноценностью там и не пахнет.

– Всем нам приходится притворяться, – ответил на это Ульф. – Постоянно притворяться, такие уж времена. Мы притворяемся, будто нам нравятся вещи, которые на самом деле нам вовсе не по душе. Изо всех сил стараемся никого не осуждать.

– Да, это так, наверное, – сказала Анна. – Думаю, учителям приходится притворяться, что каждый ребенок – это такой маленький гений.

– Да.

– Особенно в разговоре с родителями.

– Да, – согласился Ульф. – Особенно в этом случае.

– Может, оно и к лучшему, – задумчиво ответила Анна. – Может, если мы будем притворяться изо всех сил, то и в самом деле начнем думать так, как от нас того ожидают, и все будут счастливы.

– Нирвана, – сказал Ульф. – Мы сможем переименовать Швецию в Нирвану. Официально.