Инна Тронина - Чёрная зима

– Наконец-то все убрались! Крапивницкого и Салина обнулили за излишнюю болтливость. Тебе хорошо заплатят, если найдёшь пять общих тетрадей, по 96 листов, в клетку. Записи в них сделаны по-латыни…

– Латинским шрифтом? – перебил Сарвилин.

– Нет, вообще на латинском языке. Что в них, тебе знать не надо. Да я и сам не в курсе. Чистая наука.

– Выходит, ты знаешь, кто стоит за убийством? – Сарвилина трудно было удивить, но сейчас именно так и вышло.

– Я знаю, и ты потом узнаешь. Но сейчас надо искать парня в синей куртке. Вероятно, он прихватил тетради с собой. Сергей, тебе за них отвалят столько, что ты будешь очень доволен. Я головой ручаюсь за то, что говорю. Только найди тетради, а сначала – этого парня.

– Исписанные по-латыни… Они принадлежат Крапивницкому?

Сарвилин с опаской смотрел на дверь, но пока в гостиную никто не заходил – все обменивались мнениями в коридоре и на кухне.

– Да, это его записи. Леонид прятал их в тайнике, который мы все видели. Но ещё совсем недавно ничего знали… Всю квартиру пришлось обшмонать – ничего не вышло. Конечно, подозревали, что тайник существует. Но где он? Крапивницкий упёрся, как партизан. Пальцы ему переломали, сигареты тушили о тело. На глазах удавили дочку, потом – её гувернантку. Юля Воронцова жила с Крапивницким. – Мельников ухмыльнулся. – Она так орала, когда её верхом на спинку стула посадили и за руки вниз потянули, что пришлось рот ей заткнуть. Девчонка ревела тоже будь здоров… Леонид никого не пожалел, и себя тоже…

– А с виду и не скажешь, – пожал плечами Сарвилин. – Пентюх пентюхом.

– Я тоже думал, что он быстро сломается. На Рублёвской вечеринке Крапивницкий сделал намёк Салину о том, о чём должен был молчать, как могила. Потребовалось убрать их обоих, что и было сделано. Крапивницкий перед самой смертью шипел, что ничего мы не получим. Его идеи, мол, умрут вместе с ним, как тайна верескового мёда. Сказал, что, кроме него, там никто ничего не поймёт. Да и тетрадей нам не видать, как своих ушей. Он сказал так: «Убив меня, вы убьёте всё, что я для вас сделал!»

– Всё-таки скажи, чем он занимался, – упрямо потребовал Сарвилин. – Я должен быть в курсе и знать, что искать.

– Он вёл какие-то исследования по своей специальности. И потом, он не только мне это говорил. Ладно, убрали его, и то хорошо. Я понадеялся на обыск, но не знал главного – Салин приехал сюда не один. Мы осмотрели его «тачку» – там никого не было. – Мельников лишь шевелил губами, и Сарвилин с трудом его понимал. – Одна из наших «девочек по вызову» свистнула у Салина крокодиловое портмоне. Мы заставили Крапивницкого ему позвонить и пригласить за находкой. У профессора там пять «кусков» было и несколько десятидолларовых купюр. И Салин, и Крапивницкий должны были замолчать навсегда, но вмешалась злодейка-судьба. Салин явился с кем-то, и попутчика мы прозевали. Теперь хотя бы получили его описание. Интересная личность, между прочим. Попав в такой флэт, не взял ни одной вещицы! Бабы говорят, что он затрёпанный, но что-то не верится. Такой сразу карманы набил бы – ведь никто не видел. Он взял только тетради – значит, был в курсе. В одном ошибся – оделся бедно. А в богатых домах это бросается в глаза. Горб, скорее всего, накладной – чтобы запутать следствие. А если настоящий, то получается слишком яркая примета…

– Кирилл, деньги и драгоценности дано иметь каждому, – задумчиво сказал Сарвилин. – А интеллектуальная собственность цены не имеет. Во всех случаях, Горбатый номер два – явно не дурак…

– А номер один? – не понял Мельников.

– А тот «подсадного» не разгадал. Значит, лох полный. Я имею в виду фильм «Место встречи…»

– А-а! – рассмеялся Мельников. – Видно, устал я сильно, и сразу не понял. Вот и плохо, что парень в синей куртке – не дурак. С дураками всегда легче, за то их и любят. А от умников всякой подлянки жди. Так вот, Сергей…

Мельников не договорил. В прихожей надрывно заголосили, потом послышался цокот каблуков.

– Елена Юрьевна, Леночка, милая! Успокойтесь! – увещевал кто-то в коридоре прибывшую хозяйку. – Да, это ужасно, ужасно… Но что же теперь сделаешь? Божья воля…

Тут же дверь в гостиную распахнулась. На пороге, озирая Сарвилина и Мельникова совершенно сумасшедшими глазами, стояла высокая худая брюнетка. Её лицо, горло, плечи, грудь дёргались, словно в судорогах. Из-за стиснутых зубов вырывались сдавленные рыдания. Это и была мадам Крапивницкая, среди ночи примчавшаяся из Российского госпиталя.