Инна Тронина - Мёртвая вода

Олег сегодня заночевал у Бориса, и теперь жалел об этом. Нужно было уйти к матери, пока в город не вошли войска. Но кто мог об этом вчера, когда около «Белого Дома» не было даже привычного оцепления, и народ веселился от души? Тогда Олег и решил отправиться к матери утром, а пока погулять с Борисом и Юлькой, вспомнить события двухлетней давности.

В воскресенье днём «Белым Дом» был деблокирован демонстрантами, прорвавшимися со Смоленской площади. Оцепление то ли сняли, то ли оно разбежалось само. Ликующие колонны заполнили все подступы к зданию Парламента. Люди обнимались, целовались, пели песни и строили планы на будущее.

Олег, протиснувшись сквозь толпу, вышел к дому Добина, поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Всё семейство оказалось в добром здравии, и Юлька сразу же запросилась гулять. С конца сентября Величко ничего не знал о Борисе и его родных – на Пресне уже давно не работали телефоны. Они заснули спокойно, а проснулись от выстрелов. Рано утром в Москву вошли воинские части и начали обстрел «Белого Дома».

Один из обедающих ребят, судя по всему, их главный, против ожидания, весьма доброжелательно посмотрел на Бориса. Потом что-то сказал ему – как показалось Олегу, по-немецки. Величко пожалел, что хорошо знает только английский. Парень говорил с набитым ртом, что тоже затрудняло понимание. Борис тоже пожал плечами и вытащил паспорт. Другой молодой человек охотно протянул руку за документом.

– Посмотрим сейчас, кто вы такие! – улыбаясь, сказал он, но глаза смотри настороженно. – Итак, Добин Борис Эммануилович… Красивое отчество, правда?

– Я тоже так считаю. – Борис торопливо облизал губы. На улице немного постреляли, и снова всё стихло. – Мой отец был поклонником дирижёра Хайкина. Я – его двойной тёзка.

– Возьмите. – Парень отдал паспорт и поднялся со ступени. Потом достал и кармана салфетку и вытер жир с губ. – Здесь живёте?

– Да, вы же прописку смотрели, – заторопился Борис. – А это – мой друг. Заночевал у меня, а теперь хочет к матери пройти, на Новый Арбат. Она там одна в квартире, очень переживает. Олег, ты тоже с паспортом?

– Да. – Величко это очень не нравилось, но на рожон он не лез. – Предъявить?

– Не стоит, – вступил в разговор их главный, наконец-то покончив с едой. – Вы бы подождать здесь, пока всё закончится. Недолго уже осталось. «БиДе», – он именно так произносил эту аббревиатуру, – вот-вот выкинет белый флаг. Потом мы немного коммунистов помесим, – ничуть не стесняясь, продолжал он. – А после мы к маме своей пойдёте. Конечно, дело ваше, но я обязан предупредить. На Рочдельской «жмуры» [7] ЖМУРЫ – покойники (жарг.) навалом лежат, и в сквере тоже. Там очень плотный огонь, мужики. Вряд ли пройдёте.

– А вы, собственно, кто? – Величко поразила их циничная откровенность. – Вы правомочны меня здесь задерживать, или просто даёте совет?

– «Афганцы» мы, – сказал третий парень, немного помоложе первых двух.

Он говорил вежливо, но во взгляде уже мелькнуло что-то очень нехорошее. Величко, тем не менее, ждал более подробного ответа.

– Хочешь идти – иди, – лениво разрешил главный. Нам чем меньше здесь народу будет, тем лучше. Только потом не являйся ко мне ночами, ибо я тебя предупреждал. Если пойдёшь, обрати внимание. На улице Николаева телефонную будку насквозь пробило, угол дома вчистую снесло. А твоя голова послабее будет.

– Спасибо на добром слове, но я пойду. – Величко почувствовал, что у него задёргалось правое веко.

Только что это было в ванной у Бориса, когда Изабелла напомнила об измене жены Татьяны. А этот парень молод для «афганца»… Впрочем, чёрт с ним. Скорее всего, это члены московских вооружённых формирований, пришедших на помощь президентской стороне. Армии и внутренних войск, видимо, показалось мало.

– А я вернусь, – успокоил Борис. – Провожу только друга во двор.

– Возвращайся, Боря, – дружелюбно сказал главный «афганец».

Он некоторое время смотрел на Олега, потом махнул рукой и пошёл вверх по лестнице. Остальные посторонились, и Добин с Величко, перешагивая через их колени и ботинки, стали продвигаться к выходу.

Около почтовых ящиков народу оказалось ещё больше. Тут толкались мальчишки, показывая друг другу разнообразные гильзы. Они взахлёб спорили, какой из них от какого оружия. Карманы их курток топорщились от всевозможных осколков.

– Да нет же, нет! – кричал мальчик лет десяти. – Это пять-сорок пятая, от «Калаша»! – Он явно использовал неожиданный свободный день так, как хотел. В потёртой джинсовой курточке, с видавшим виды рюкзачком, он чувствовал себя невероятно счастливым. – Я знаю, мне показали! У меня уже вот их сколько!