Сергей Норка: Заговор против России

Так прошло несколько часов. Время от времени сознание возвращалось, и я видел, как проходившие мимо оборванцы лениво перешагивали через мое тело, распростершееся поперек тротуара от одного дома до другого. От боли хотелось орать благим матом, но не было сил. Я закрыл глаза и стал мысленно молить Бога, чтобы он помог мне поскорее умереть.

Внезапно я услышал незнакомую, явно не арабскую речь, и кто–то легонько тронул меня за плечо. С неимоверным усилием я поднял голову и разлепил веки. Рядом стояли три бородача. «Курды», — пронеслось в голове. Арабы не носили бороды. Попытался вскочить, но тут же повалился на тротуар, сильно стукнувшись локтем. Незнакомцы что–то оживленно обсуждали, видимо, выбирали способ умерщвления саддамовского наемника. (На мне была форма подполковника.) Затем они осторожно подняли меня и понесли. Сопротивляться не было сил.

Минут через сорок меня внесли в небольшой особняк, окруженный высокой кирпичной стеной. В комнате без окон горели факелы, а посредине лежал огромный плоский камень черного цвета. «Курды» положили мое тело на камень и начали стаскивать с меня одежду. Судя по всему, готовилось какое–то языческое жертвоприношение, но движения их были очень осторожными, а лица даже выражали сочувствие. Спустя пять минут я, голый, как Адам в раю, лежал на спине, устремив взгляд в потолок. Прикосновение к камню было приятно, несмотря на дикую боль. Я молча ждал своей участи.

За те несколько минут, которые я пролежал в одиночестве на черном камне («курды», раздев меня, молча удалились), в мозгу прокрутилась вся прожитая жизнь. Причем не в форме воспоминаний, а как в кино, в ярких красках на каком–то светло–синем фоне. Я видел себя в детском возрасте, все ситуации, как кинокадры, возникающие перед моим взором, были обязательно связаны с какими–нибудь давно забытыми горестями, имевшими место в далеком прошлом.

Послышался скрип отворяемой двери, и я открыл глаза. Видения исчезли, а в ногах у меня стоял высокий, седой, как лунь, старик в длинной белой рубахе. Его внешность завораживала. Длинная седая борода опускалась почти до живота. Серебряные густые вьющиеся волосы лежали на плечах. Неестественно огромный, почти не тронутый морщинами лоб. Прямой с горбинкой нос. Глаза… Это было что–то сверхъестественное. Огромные, черные, не имеющие выражения. Зрачков не видно. Создавалось впечатление, что это не человеческие глаза, а два окна в другой мир. Мистический мир.

Старик смотрел на меня, а я чувствовал, как все мое тело вибрирует под этим магическим взглядом и словно наполняется горячим воздухом. Казалось, что меня сейчас разорвет. Одновременно усилилась боль, которую я и так едва выдерживал.

Видимо, лицо мое искривилось. Старик смотрел уже с некоторым интересом, видимо, удивляясь, почему я не кричу. А не кричал я просто потому, что не мог пошевелить губами. Наконец, он протянул левую руку ко мне, а вторую направил на молодого бородача, который стоял справа от него. Боль почему–то сразу исчезла, а лицо юноши слегка искривилось. Затем еще два бородача осторожно перевернули меня на живот, и старик, зайдя сбоку, положил свои широкие ладони мне на спину. Его прикосновение вызвало необъяснимое блаженство. Хотелось петь и летать. Но я не мог пошевелиться. Затем веки начали тяжелеть, теплая волна окутала меня с ног до головы. Я заснул. Последнее, что я успел почувствовать, какой–то аромат.

Не знаю, сколько времени я пролежал в забытьи и как долго старик «колдовал» над моим телом. Когда я очнулся, его в комнате уже не было, и только юноша, на которого старец перевел мою боль, стоял перед камнем у меня в ногах и терпеливо ждал, когда я проснусь. Он молча протянул мне одежду и, когда я уже был одет, жестом пригласил следовать за собой. Боль исчезла. Я подвигал туловищем. Ни малейших признаков. Не столько радостный, сколько обалдевший, я последовал за ним. Не говоря ни слова, он вывел меня за ворота, после чего они закрылись со страшным скрипом. Я побрел на виллу.

Прошло несколько дней. Позвоночник о себе не напоминал, но тем не менее я на следующий же день рискнул отправиться к врачу. Пожилой полковник медицинской службы долго обследовал мои рефлексы, а затем так же пристально изучал снимки, которые мне сделали тут же.

— Я не нахожу никаких изменений в позвоночнике, подполковник, — сказал он по–английски. — Вы абсолютно здоровы, а боль, видимо, имеет чисто нервное происхождение. Если хотите, я выпишу вам освобождение от службы на три дня. Полежите. Уверен, что через пару дней все пройдет.