— Добро пожаловать в Н., — приветствовал его хранитель архивов.
В голосе г-на Бужю, встретившего его, не было и тени иронии.
Жюльен не перестал дрожать и в номере отеля, что заказали для него в двух шагах от консульства. Он принял горячую ванну, а затем улегся поверх атласного покрывала на большой медной кровати и, хотя в поезде отменно выспался, заснул мертвецким сном. Была половина первого дня; когда он проснулся от телефонного звонка, был уже поздний вечер. Звонил г-н Бужю, он хотел узнать, не нужно ли ему чего-нибудь. Охрипшим голосом Жюльен ответил, что они увидятся завтра, и повесил трубку. Какое-то время он еще повалялся в теплой постели и наконец встал. Он задыхался, не понимая, что с ним происходит. Оказалось, батарея, расположенная очень близко к изголовью кровати, раскалилась, в комнате было жарко и сухо.
Отель был скорее пансионом, чем настоящим отелем, но пансионом высокого класса; г-жа Беатрис, хозяйка, считала делом чести, чтобы английские старушки и немецкие историки искусства, составлявшие основу ее клиентуры, чувствовали себя здесь лучше, удобнее и спокойнее, чем дома. Впрочем, расположенный на четвертом этаже старинного дворца, пансион г-жи Беатрис напоминал скорее просторную роскошную квартиру, количеству коридоров которой приходилось только удивляться — они словно множились бессчетное число раз, начиная с заставленного кадками с зелеными растениями вестибюля. В гостиной среди полотен середины XIX века было, как утверждала хозяйка, два подлинника Айеза [15] Айез, Франческо (1791—1882) — итальянский художник.
, известного своими портретами итальянской аристократии.
Стоило Жюльену попасть в столовую с такими маленькими столами, что за каждым могло уместиться не больше одной пары, как он стал задыхаться от духоты, как и у себя в номере, не сразу сообразив почему. На улице было холодно, батареи были раскалены добела, желтый свет люстр усугублял настроение смиренности и печали, царившее среди нескольких постояльцев, порознь ужинавших в узкой столовой.
Жюльен выбрал самый удаленный от батареи столик. Напротив него пожилая дама вполголоса разговаривала с другой дамой; когда та поднялась, Жюльен увидел, что она старше своей собеседницы и что это, скорее всего, мать с дочерью. Закутанные в меховые манто, они должно быть приехали сюда осмотреть во что бы то ни стало город. На другом конце столовой сидели еще одна пожилая дама и девушка, лицо которой, склоненное над книгой, было скрыто за черной челкой; она отрывалась от еды только чтобы читать книгу, лежавшую слева от тарелки. И хотя от всего этого веяло безмерным унынием, по множеству мелочей сервировки, предупредительности метрдотелей, втроем обслуживавших одну-единственную постоялицу, можно было догадаться, что по-своему уютный и какой-то старообразный отель г-жи Беатрис был тем не менее одним из лучших в городе. И все же Жюльен моментально невзлюбил его и сказал себе, что нужно как можно скорее подыскать подходящее жилье.
После ужина ему захотелось выйти, чтобы вдохнуть, пусть и в этот поздний час, запах улиц знаменитого на весь мир города, видеть который впервые ему довелось двадцать лет назад и в котором теперь ему предстояло провести несколько лет жизни.
Когда он поделился своим намерением с дежурным по этажу, сидевшим перед разложенными веером туристическими буклетами, тот предупредил его, что снегопад продолжается и, кроме того, из-за сильного холода остановился лифт. Жюльен пожал плечами, кивнул на свои ботинки на меху, а затем устремился во тьму гигантской лестничной клетки, где, как ему показалось, он провел немало времени, прежде чем добрался до первого этажа.
Густой плотный снег валил на пустые тротуары и мостовые. На следующий день Жюльен узнал, что город был полностью парализован снегопадом и холодом и что это будет продолжаться не один день. А в этот вечер быстрая ходьба и снег, хлопьями летевший в лицо, разогнали ему кровь и взбодрили его.
Однако по мере того, как он углублялся в заснеженные улицы с выходящими на них величественными фасадами темных особняков, в нем нарастало странное ощущение нереальности окружающего. Город, в котором он очутился несколько часов назад, не был больше Н. и уж тем более южным городом Европы, пропитанным итальянским влиянием, городом, который он некогда знал и надеялся обрести вновь. Едва освещенный, пустынный, словно глубокой ночью, во власти обрушившейся на него непогоды, этот город напоминал Вену начала века, или Будапешт, или Зальцбург, словом, все города той Центральной Европы, которой уже давно нет в помине. Те редкие прохожие, что попадались Жюльену по пути, похожие скорее на торопливые тени, укутанные по глаза для защиты от непривычного холода, вовсе уж не напоминали подлинных жителей Н., горделивых, эстетов, основоположников особого социального порядка, повлиявшего на целую цивилизацию, а скорее вызывали в памяти героев новеллы Шницлера [16] Шницлер, Артур (1862 — 1931) — австрийский драматург и прозаик.
, романа Стефана Цвейга или Гофмансталя [17] Гофмансталь, Гуго фон (1874 — 1929) — австрийский прозаик и поэт.
.
Читать дальше