Говард Фаст: Хелен

— Было жарко?

— Как в аду. Градусов сто пять на солнце [1] По Фаренгейту. Около 40 градусов по Цельсию. . А ведь стоял ещё только май, не забудьте.

— Чем ты можешь объяснить её безразличие?

— Понятия не имею, — пожал плечами Джонни Кейпхарт. — Мне показалось, что ей абсолютно наплевать, увезу я её оттуда или нет.

— Как она выглядела? То есть — в чем она была одета… И — не показалось ли тебе, что она подверглась нападению?

— Нет. На ней было простенькое ситцевое платьице и сандалии, как будто она только что вышла из дома в садик. Даже без шляпки…

Джонни выбрался из автомобиля, подошел к ней и вежливо спросил:

— У вас неприятности, мисс?

Не лучший, конечно, способ обращения к девушке, которая стоит, повернувшись к тебе спиной и не обращает на тебя внимания, но ничего более достойного Джонни тогда в голову не пришло. Девушка, между прочим, вовсе не казалась хоть мало-мало встревоженной, испуганной, огорченной или хотя бы обеспокоенной. Услышав его вопрос, она обернулась, и вот тогда-то Джонни впервые увидел лицо Хелен Пиласки. У него осталось впечатление, что она прелестна, хотя писаной красавицей в общепринятом смысле этих слов он бы её все-таки не назвал. Джонни особо подчеркнул, что с каждой минутой его восприятие красоты Хелен обострялось. И ещё он отметил в ней какую-то необычайную отрешенность. Джонни, правда, употребил совсем другие слова, но смысл их сводился именно к этому. Хотя он вовсе не исключал, что Хелен выглядела просто безразличной.

Как бы то ни было, она обернулась, но ничего не ответила.

— Я с удовольствием подброшу вас до Сан-Вердо, — сказал Джонни.

— Сан-Вердо?

— Это город.

— Какой город?

— Сан-Вердо. До него отсюда девять миль, по этому шоссе. Разве вы не знаете?

— А почему я должна это знать?

Вот так, примерно, она отвечала — непоследовательно и уклончиво. Поначалу Джонни показалось даже, что она говорила с каким-то иностранным акцентом. Впрочем, это впечатление довольно быстро улетучилось. По её словам, кто-то подвозил её на автомобиле, но, увидев это необычайное место, она попросила водителя остановить машину и вылезла, чтобы полюбоваться.

— Вы хотели просто полюбоваться? — переспросил Джонни.

— Да.

— Но — почему? Что здесь такого интересного?

— Как я могу вам объяснить, если вы сами не понимаете?

— Вам приходилось встречать наркоманов, которые употребляют героин? — спросил меня Джонни.

— А что?

— Они постоянно «летают», в полной оторванности от жизни. Врачи называют это состояние глубокой эйфорией, при которой этим людям на все глубоко наплевать.

— Так она была наркоманкой?

— Нет, — медленно ответил Кейпхарт. — Нет, не была. Следов уколов на её руках я не заметил. На ней было платье с короткими рукавами и я сразу обратил внимание на её руки — она не была наркоманкой.

— Может, она принимала наркотик через рот?

— Героин через рот не принимают.

— А кокаин?

— Кокаин такого действия не оказывает. К тому же, она ведь сидит в камере, не забудьте. А я что-то не слышал, чтобы она просила у надзирательниц какое-нибудь зелье или жаловалась на самочувствие. Нет, сэр, она безусловно не наркоманка.

— К чему тогда все эти разговоры насчет героина?

— Так мне тогда показалось. Мог ведь я хоть что-то предположить, верно?

— Разумеется, — согласился я.

Как бы то ни было, он уговорил Хелен сесть в патрульный автомобиль и подвез в Сан-Вердо, высадив на Коммерс-стрит. Потом Джонни сразу перескочил на несколько недель вперед, к тому дню, когда арестовал её за убийство судьи Ноутона.

— Погоди минутку, Джонни, — остановил его я.

— Да?

— Надеюсь мне ни к чему обещать тебе, что все сказанное тобой останется между нами? И не придется вытягивать из тебя всю правду клещами?

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, мистер Эддиман.

— Ты посадил её в свой автомобиль, потом — высадил. И все? Больше ничего не случилось?

— Честное слово, я не понимаю, к чему вы клоните, мистер Эддиман.

— Я хочу узнать про эту дамочку побольше. Ты не пытался пристать к ней?

— Какое значение…

— Позволь уж мне судить.

— Да, я попытался.

— Ты поступаешь так со всеми девушками, которых подсаживаешь в свой автомобиль, Джонни?

— Сами знаете, что нет, черт возьми! — вскипел он, чем тут же привлек внимание остальных полицейских. Затем продолжил, понизив голос. — Не делайте из меня дешевого развратника, мистер Эддиман. Я не хотел бы, чтобы мы с вами поссорились. Так вот, в моей служебной машине никогда ничего не случалось. Проверьте мой послужной список, если не верите. Я человек семейный. У меня дети есть. Но дареному коню в зубы не смотрят, сами знаете. Вы ведь, наверное, разбираетесь в женщинах?