Дерек Картун: Летучая мышь

— Может, что и выйдет, — сказал Баум, когда мы остались одни, — Но особых надежд на это пресмыкающееся возлагать не стоит. Надо ещё что-нибудь предпринять. Например, пообедать. Пусть сюда принесут.

За обедом, состоявшим главным образом из сосисок с капустой, Баум сказал задумчиво:

— Сейчас, пожалуй, сыграем в очко с Альбером. — И добавил:

— Все это дело в любую минуту может рухнуть, и я вместе с ним.

— Мне известно, как вы рискуете. Вашим нервам позавидовать можно.

Баум улыбнулся:

— Иной раз приходится рисковать. Только не думайте, что у меня приступ англо-французской дружбы или что я изображаю из себя эдакого крестоносца борца за справедливость. Рискую, потому что убежден: сейчас проиграешь, потом хлопот будет куда больше.

— Лично для вас?

— Для страны. И соответственно для меня тоже. Я эти понятия стараюсь не разделять.

— Я не спрашиваю, почему вы действуете так, а не иначе, хочу только сказать, что я вам признателен за сотрудничество.

— Признательность вашу принимаю, но мотивы у нас разные, — сказал он, — Пока интересы наших стран совпадают — отлично. Просто великолепно. Но если они разойдутся — тут уж не обессудьте.

Он сложил крест-накрест вилку и нож на тарелке, отодвинул её, наполнил свой стакан. И тут же позвонил по внутреннему:

— Шавана сюда.

Когда того привели, Баум жестом предложил ему сесть.

— Мне право жаль, Альбер, что такой у тебя выдался неудачный день. Надеюсь, теперь мы договоримся и разойдемся по домам, к нашим женщинам.

— Сильно сомневаюсь, — Шаван пожал плечами.

Баум пододвинул к нему бокал с вином и продолжал негромко:

— Утром я тебе сказал, что это дело имеет европейский аспект. Ты не отреагировал — может, просто не знал об этом или подумал, что я блефую. Но это не так, Альбер. Я тебе кое-что расскажу — имей в виду, я многим рискую, если ты обманешь мое доверие. Но и ты рискуешь. Если, выслушав меня, захочешь и дальше молчать и спустишь на меня этого своего Леннуа, то через какое-то время тебя обвинят в том, что ты работаешь на русских американские друзья тебя так подставят, что не отмоешься. — Баум помолчал ожидая ответа, но не дождался и продолжал:

— В деле замешаны Хенк Мант и ЦРУ, но не это главное. Если вообще оно существует, это дело, то обернется оно против русских. Маршан — по своей воле или вопреки ней — работал и на них тоже. Ты этого, конечно, не знал. Но я-то знаю, и, стало быть, ты, связавшись с теми, кто всеми силами препятствует разоблачению Маршана, фактически действуешь в интересах советской разведки. Кстати, один из их агентов счел за лучшее поскорее ретироваться. Вчера вечером исчез… Не так уж глупо с его стороны…

— О ком ты говоришь?

— О Жюле Робертоне.

— Первый раз слышу.

— Возможно. Но это уже неважно. Сам знаешь — в таких случаях замаранными оказываются все, кто хотя бы косвенно был связан с агентом. Когда все это разнюхают газетчики, им понадобятся жертвы. Как обычно. Теперь рассуди, дорогой Альбер, сколько народу занимается расследованием. В этом здании в данную минуту несколько десятков человек. И кто-то из них наверняка назовет твое имя и при этом добавит: только я вам ничего не говорил. Может, даже кто-то из моих людей: захочет заручиться любовью прессы или отдать должок, ну, ты знаешь…

Шаван залпом выпил вино и протянул Бауму пустой бокал.

— Блефуешь, Альфред. Правительство не жаждет видеть в газетах имя Маршана.

— Зря ты продолжаешь держаться за эту версию, — вздохнул Баум. — Ну поразмысли: Робертон скрылся. Поймаем мы его или нет, — не так уж важно. Кого-то найдем, кого можно потащить в суд. Пресса этого потребует. Правительство хотело бы все скрыть, тут я с тобой согласен, но противостоять газетной шумихе оно не сможет. Вот где для тебя опасность кроется. Твои люди побывали в доме Брансона, он же Бракони. Твою машину засекли по дороге в Конш. Сам ты полностью изобличен в связях с "Луной" и "Софраналом". Наш приятель Пэнмур, которого ты тут видишь, располагает самыми достоверными сведениями. Я по должности не могу смотреть сквозь пальцы на такие вещи…

— Одни предположения — ничего у тебя нет конкретного.

— Есть. Твоя фотография у дверей "Софранала". И разъяснения сотрудников этого общества о том, как ты организовал покушение на Пэнмура. Показания двоих из "Луны" — о том, как ты их нанял. Смерть Артуняна — мы отнюдь не закрыли это дело. А ещё у меня будут показания, которые ты дашь прежде, чем выйдешь отсюда, и свидетельства твоих подручных, которые мы наверняка получим, пусть и не сразу. Вот что окажется в твоем досье, и в один прекрасный день, дорогой Альбер… — он понизил голос почти до шепота, — Сам понимаешь, что произойдет в один прекрасный день, если не примешь предложение, которое я сделал тебе сегодня утром.