Валериан Скворцов - Срочно, секретно...

Палавек вдруг подумал ясно и спокойно, возможно потому, что все осталось позади: год ты был скотиной, которую кормили за риск, платили за то, чтобы в случае нужды заставить тебя околеть. Дух, обретенный на холме Фуси, торжествуй!

У спального корпуса американцев, допив из прихваченной банки пиво, он зашвырнул ее на крышу. Жестянка поскакала по скату.

— Добрых снов, холуй, — сказал Палавек по-английски часовому-таиландцу. Тот отвернулся.

В Бангкоке брат, по внешним признакам, процветал. Тунг выглядел хорошо одетым. Администрация разрешила носить казенные полуботинки во внеслужебное время. Имел Тунг и собственное жилье — закуток, огороженный ящиками из-под вина и виски на задворках бара, обслуживавшего плавательный бассейн отеля «Петбури».

Встретились братья в холле гостиницы.

— Отвоевался? — только и спросил Тунг.

Он сбегал за чемоданом и уже потом повесил на шею Палавеку гирлянду белых цветов.

— С возвращением. Держи ключи от каморки, замок висячий, отдыхай до вечера...

Брат заявился к полуночи. Аккуратно развесил рубашку, галстук-бабочку и брюки на стуле, помылся из железной кадки под краном у сарая с тарой и завалился на пляжную раскладушку, уперев ноги в картонную стенку. В том месте, где были пятки, темнели пятна.

— За день напрыгаешься, — сказал Тунг, перехватив взгляд Палавека. — Что собираешься делать?

— Хочу в университет. Деньги привез. Двадцать с лишним тысяч...

— Года два протянешь.

— Шутишь?

Тунг уселся на раскладушке, свесив ногу. Вены на икре казались темными.

— Знаешь, сколько стоит рис? Одежда? Книги? После твоего отъезда подорожало вдвое. Раздолье хапугам и взяточникам. Профсоюзы запрещены, конституция не действует. Куда пойдешь жаловаться? Твой бывший главный командир, маршал Таном Киттикачон, прибрав власть, видит вокруг только коммунистов... В университет направляют курсантов военных училищ. Труд дешев. Места не доищешься. Ну а про войну, где тебя носило, объяснять излишне. Много расстарались искалечить жизнь народу ради янки?

— Мне-то что? Я отвоевал, получил плату. Это мои деньги. Я рисковал за них. И я хочу истратить их так, как хочу, — на учебу! А ты... ты говоришь, как красный!

— Ладно, — без обиды ответил Тунг. — Я придержал один день без сохранения содержания. Пойдешь со мной в университет?

— В университет?

— Ну да. Я на заочном. Октябрь только начинается. Может, и тебя зачислят.

— Разве это возможно — так вот, сразу?

Тунг взял из пачки Палавека сигарету, неторопливо раскурил и снова залег. Дымок вытягивало в щель на потолке. Где-то рядом грохотал кондиционер.

— Может, только сейчас и возможно, — сказал брат. — Университет взбаламучен. Профессора собираются бастовать. Образован студенческий совет, который настроен решительно. Правда, он как слоеный пирог. Разный в нем народ. Одни говорят: нужно поднимать и рабочих, другие — только просить, не выходить за университетские ворота. Такие, как я, полунищие, почти незаметны. Некоторые вообще шумят о демократии по наущению папаш-толстосумов. Тем важно проложить себе путь к власти, хотелось бы оттереть генералов... Иногда страшновато. Кто за меня вступится, если все кончится неудачей?

Будто захлебнувшись, кондиционер остановился. Слышалось теперь шуршание ящерок, охотившихся по стенам за москитами. Смутные предчувствия и разраставшаяся неуверенность... Был готов к лишениям, воздержанию из экономии, даже к голоду. А поколебалась и надежда вообще осуществить заветную мечту. Дома оказалось неприветливо.

Утром долго тащились на жаре по Петбури-роуд, пока не пересекли железную дорогу возле улицы Ларндуанг. Палавек поражался изобилию новых магазинов, кафе, баров и лавок. Возле Таммасатского университета над пустынной площадью Прамин-граунд реяли пестрые воздушные змеи. Запускали их дети, не обращавшие внимания на полицейские машины, окружившие район.

У ворот Палавека грубо взяли за локти парни с повязками.

— Свой, — сказал охранникам Тунг. — Мой брат, идет со мной.

— Студенческий совет распорядился посторонних не впускать. А если это шпион?

— Он не посторонний и не шпион. Будет поступать в университет.

— Нашел время...

Сбывались все-таки его мечты. Наступил день, о котором он грезил. Переступал университетский порог. Бывший «желтый тигр» взглянул на часы, которыми гордился, — с календарем! Исторический момент пришел в десять с минутами утра 12 октября 1973 года.

— Я в канцелярию, — сказал он Тунгу.