Сергей Тепляков - Флешка

– Если поверишь, то – да, так и будет! – отвечал ему Плотников, гладя Канунникова по голове, как ребенка.

– Да во что тут верить? – не мог угомониться Фомин. – Ты не настоящий. Тут место такое – аномалия. Филипп нам про это говорил – выход черной энергии! Это коллективная галлюцинация.

Плотников усмехнулся, подошел к Фомину и взял его руку своей рукой, с пальцами, черными от крови и без ногтей. Потом Плотников поднял белоснежный свитер – под ним оказалась дыра в боку под сердцем.

– Вот, засунь сюда руку… – смеясь, сказал Плотников. – Это мои раны, ты же их видел вчера…

Фомин отдернул руку – она была в крови.

– Ну? – спросил Плотников. – Галлюцинация?

– Боже мой! – прошептал Фомин.

– Вот, это уже тепло… – проговорил Плотников.

– Тише! – вдруг закричал Филипп. Все оглянулись на куб, о котором за всем этим забыли. Куб загудел. Верхняя и боковые стенки его отошли, распались, и все увидели, что это некое устройство – вроде пульта.

– Что это, Филипп?! – закричал Иван Громов.

– Да погоди, погоди, дай разобраться!..

– забормотал Филипп, впиваясь глазами в куб. Оттуда лился тот самый свет, который Филипп уже видел в Кулешовке, только ярче и теплее. Филипп почувствовал, что ему становится жарко. Он оглянулся – все вокруг тонуло в свете.

Вдруг ему послышались какие-то странные звуки, как бывает, когда нырнешь в воду, и из-под воды слышишь крики и музыку пляжа. Филипп силился разобрать, что это, но тут какая-то сила рванула его за ворот.

– Очнись, Филипп! Стрельба! – прокричал ему Иван Громов в самое ухо. – Заставу нашу атаковали!

Громов обернулся к остальным и закричал:

– Занять оборону! К бою! К бою!!

Матвей Алферов, которому выпало дежурить с четырех до шести, сидел в холодном «Хаммере», не включая двигателя, и смотрел в ночь сквозь схватившееся морозом лобовое стекло.

«Обмерзло… – думал он, кутаясь в пуховик. – Погреть? А с чем тогда останемся? Заправок-то по дороге почти нет. Дикие места». Он смотрел на небо, в небе виднелись звезды. «То ли они здесь больше обычного, то ли я давно головы не поднимал… – подумал Матвей. – Мытаришь людей, а жизнь мимо как пуля свистит»… Он начал вспоминать, когда ему в последний раз было хорошо, просто так – без выпивки – хорошо. Не вспоминалось. Он подумал, что последние годы самым обидным для него была невозможность показать свое богатство. «Жил тайком, а от такой жизни какая радость? Потому и книжки покупал книжными магазинами, чтобы хоть кто-то мне позавидовал. Да только дураки и завидовали. Да они поди не завидовали – думали: долбанул ся, деньгами сорит…» – вздохнул Алферов. Алферов уже давно купил себе с помощью друзей квартиру в Париже и иногда, взяв две недели отпуска и туманно заявив, что едет к родне в деревню, ездил в Париж. Однако полного удовольствия от этой покупки не было – и не объявишь ведь никому, и из таможни могли на работу сообщить (на таможне были данные о гражданах, имевших за границей недвижимость). Вся жизнь вот так – с оглядкой – и прошла. «Прооглядывался, провыбирался… – думал Алферов, вспоминая встречавшихся ему в жизни женщин. – Все думал – вот завтра жить начну. А теперь оказывается – начинать надо было вчера»…

Он вздохнул. По размышлении оказывалось, что кругом плохо: как он не любил никого, так и его никто не любил. Друзья были, но теперь Алферов не знал – друзья ли это? «Громовы пошли за Плотниковым… – подумал он. – А пошел бы за мной кто-нибудь из тех, с кем я всю жизнь водку пил да баб трахал?».. Он думал, что вряд ли, эти-то – с кем пил и трахал – в первую очередь не пойдут. Да и, может, не в дружбе дело – Громовы ведь знали Плотникова два дня и за это время вряд ли перекинулись с ним десятком фраз.

«А в чем? – подумал Алферов. – В чем тогда дело?».

Додумать он не успел – на черте горизонта вдруг что-то двинулось. Алферов удивленно посмотрел туда, и ему почудился свет. Он толкнул спящего сзади Громова.

– Что? – сонно спросил тот.

– Какая-то фигня, Яков… – проговорил Алферов.

Яков выпрыгнул из «Хаммера» и начал смотреть вдаль в бинокль. Следом вылез и Алферов. В ночи слышался гул моторов.

– Кого это несет посреди ночи! – сказал Громов и полез в машину. – Лева, подъем!

Из машины Громов вылез с тем самым ящиком в руках, о котором его еще в мотеле спрашивал Матвей Алферов. Громов быстро открыл ящик и стал крепить друг к другу разные части чего-то большого, на пулеметных сошках. Яков Алферов оторопело смотрел на это. Так же на это смотрел и Фадеев.