Сергей Тепляков - Флешка

«Выходит, когда Плотников пришел ко мне еще в первый раз, он уже все знал? – подумал вдруг Филипп. – Знал, что едет с нами на смерть? Но зачем?»..

Мать в эти две недели все пыталась ему рассказать о себе: когда она была счастлива, о первом своем муже – отце Филиппа. Филипп сейчас понимал, что надо было все эти дни разговаривать с ней беспрерывно, записывать каждое ее слово, но тогда он все никак не мог поверить, что это и правда конец, финал, финиш. А сейчас не у кого было спросить.

«Так и Плотников – попытался нам, дуракам, что-то рассказать, а мы все – хи-хи, да ха-ха… – подумал Филипп.

– Что за животное – человек? Почему до самого края не понимает он ничего?

Это так специально устроено? Но зачем тогда, на краю и за краем, человеку это знание? Или правда за краем есть другая жизнь и там оно нам пригодится?».

Он вдруг подумал, что не зря в церкви есть исповедь и покаяние. Исповеди и покаяния не бывает без раздумий над своей жизнью. Если же нет исповеди и покаяния, то и раздумий нет, или почти нет, они откладываются на потом, дальше и дальше, и лишь перед самым концом жизни, в последние часы, если не минуты, человек вдруг задумывается, как он жил и для чего, понимает, что жил не так – а ничего уже не изменить.

«А я вот для чего живу? – вдруг подумал Филипп. – Неужто чтобы найти этот куб и ехать потом с ним неизвестно куда, неизвестно зачем? Вот Плотников умер за меня – в прямом смысле, именно за меня, в моей куртке побежал, чтобы я мог уйти. Что же такого я должен сделать, чтобы искупить это?».

На дороге засветились фары. Скоро стала видна и машина – черный «Хаммер». Он остановился. Из обеих машин вылезли люди. Иван Громов открыл багажную дверь «Хаммера». Там лежал Плотников.

– Замучили, суки… – тяжело сказал Иван. – Да, видать, когда стрельба началась, кто-то сунул ему нож под ребро. Ну, мы с ними рассчитались, полностью, всех положили, всех…

Яков Громов залез в машину и вытащил оттуда желтый рюкзак. Он подошел к Филиппу и сунул рюкзак ему в руки, зло сказав:

– На! И никогда больше не теряй…

Филипп открыл рюкзак – там лежал черный куб.

– Это не тот… – пробормотал Филипп.

– Мой со мной.

Он скинул с плеча сумку и показал – куб и правда был в ней.

– А это картонка какая-то, муляж, папье-маше… – проговорил Филипп. Он ковырнул этот куб и от него отслоился кусок бумаги. Оцепенев, все смотрели на это.

– Выходит, Плотников загодя эту штуку сделал, с нею и ехал… – проговорил Иван и скрипнул зубами.

Семен Каменев не мог смотреть на Плотникова. Он не знал, помогли бы Назару его выстрелы возле мотеля, но все равно чувствовал за собой вину. «Всякое бывает… – заново услышал он сказанное Плотниковым в мотеле. – Разве знает себя человек?».. Он отошел и начал умывать горевшее лицо холодным снегом.

Яков Алферов вдруг вспомнил, как на слова Плотникова о совести сказал, что выдавливает ее из себя по капле. Якову стало вдруг так тошно, как не было никогда. «Перед кем выпендривался? Зачем?» – подумал он.

Матвей, его брат, смотрел на Плотникова, и снова, как перед могилой матери, думал: «Что же, этим все и кончится?». Ему вдруг стало жаль, что его не было в этом бою. «Так и останусь в самом начале пищевой цепочки… – вдруг подумал он, вспомнив сказанное Фоминым на крыше. – Мышкой. Или зайчиком».

– Надо ехать… – сказала Жанна.

– Куда? – спросил Фомин, не сводивший глаз с мертвого Плотникова.

– Дальше… – сказала Жанна. – В Аркаим.

– Зачем бы это? – спросил Лев Фадеев. Все странно посмотрели на него.

– Если мы не доедем туда, значит, в смерти Плотникова не было смысла… – сказал Иван Громов. – Я правильно понял, Жанна Вадимовна?

– Правильно, Иван… – кивнула Жанна.

– А разве в смерти бывает смысл? – спросил Фадеев.

– Еще какой… – мрачно сказал Фомин.

Все молчали, глядя на Плотникова. И лицо его, и свитер – все было в крови. На руки страшно было смотреть – молодчики Шрама рвали Плотникову ногти, сливая в таз вытекавшую из пальцев кровь. Однако лицо мертвеца было спокойным – он будто спал.

– Кто со мной? – спросила Жанна. – Филипп?

Филипп кивнул.

– Мы тоже с вами, Жанна Вадимовна… – сказал Иван Громов. – Лучше встретить свою смерть в поисках правды. Так, Яша?

Яков кивнул.

– Мы с вами… – сказал Андрей Каменев.

– Само собой… – ответил Громов.

– Я иду… – мрачно сказал Семен Канунников. Громов хлопнул его по плечу.

– А вы? – спросила Жанна, поворачиваясь к Алферовым.

– А куда я денусь? Надо же «Хаммер» отрабатывать… – сказал Матвей, усмехаясь. Все поняли, что дело не в «Хаммере».