Сергей Сергеев - Кремль

Многие считают любовь несчастьем. Но чаще мечтают о ней, как о несбыточном откровении, ради которого только и стоит жить.

Правы и те и другие. Мне от этого не легче.

Игорь.

В этот вечер Ратов напился, чего с ним уже давно не случалось.

Утром он машинально заглянул в почту и прочитал:

Я люблю тебя. Но это ничего не меняет.

Марина.

«Лучше бы не ответила. Хотя бы оставалась надежда», – подумал Игорь.

Кабана подстрелили в самый последний момент.

Накануне, в пятницу, впервые за несколько дней выглянуло солнце. В субботний день тусклый солнечный круг стал размытым и робким. Заметно приморозило.

Чистый сухой воздух будто разрывал легкие. От избытка кислорода кружилась голова. Хотелось просто погулять по лесу, а приходилось тихо сидеть на вышке. Через щели в бревенчатых стенах свободно гулял студеный ветерок, и Ратов чувствовал, как леденеют ноги, потом спина и руки.

«Сколько можно ждать? Нашли развлечение!» – недовольно поежился Игорь, вглядываясь слезящимися от мороза глазами в закрепленный за ним сектор поляны, куда мог выйти матерый кабанище.

Кабан, однако, появился из зарослей на участке Бровина, которому, как всегда, везло. Послышался хруст ломающихся под припорошенным снегом веток и кустов, потом раздались выстрелы и ликующие крики. Неловко переставляя одеревеневшие ноги, Ратов сполз задом по лестнице и поплелся к месту сбора.

Пили в этот вечер много, закусывая сырой печенью с крупной солью и мясом, жаренным на костре. Потом полностью разделали тушу и раздали каждому охотнику по увесистому шматку. Ближе к концу пиршества, когда шум за столом, накрытым в охотничьем домике, стал стихать, Бровин представил Игоря молодому еще мужчине, высокому и худощавому, с пунцовым от мороза и выпитой водки лицом.

– Не обморозились, Олег Петрович? – заботливо поинтересовался Бровин.

– Так, слегка лицо обветрило. В общем-то не очень холодно. Градусов десять.

– Да это жестокий мороз! Мы привыкли к теплым зимам. Организму сложно перестроиться. Познакомьтесь, мой племянник Игорь Ратов.

– Мы, кажется, знакомы. Вы ведь в Минэкономики работали?

– Да, у меня тоже впечатление, что мы где-то встречались. Возможно, в министерстве или на научных конференциях, – предположил Игорь.

– Вероятно. Борис Павлович не говорил, что шеф заинтересовался вашей концепцией?

– Олег Петрович занимается в Кремле кадровой политикой, – встрял в разговор Бровин.

– Дядя мне ничего такого не говорил, – неумело приврал Игорь и, подавившись, закашлялся.

– Это хорошо его характеризует: умеет хранить секреты. Игорь, нужно подъехать в Кремль и очень подробно поговорить. – Олег Петрович крепко пожал руку Ратову.

Судя по рукопожатию, он был заинтересован в этой встрече.

В Москву кортеж машин с охотниками вернулся, когда стемнело. Хмель из головы выветрился, но тянуло в сон. Рядом на сиденье дремал Алексей Семенов по кличке Сирота.

Несмотря на эпикурейскую внешность, Алексей был ярко выраженным трудоголиком и редко посещал тусовки, однако с удовольствием встречался с Игорем. Охотничья вылазка оказалась довольно полезным мероприятием – Семенову удалось пообщаться накоротке с кремлевским кадровиком Олегом Петровичем и даже договориться о встрече. В этот вечер кремлевский «посланец» был щедр на обещания.

На радостях Сирота выпил больше, чем обычно, и сейчас сладостно посапывал, игнорируя огни ночного города, мелькающие за запотевшими стеклами авто.

В квартире Ратова царила холостяцкая пустота. После того как прервался бурный роман с Мариной, неожиданно бросившей его, чтобы выскочить замуж за немецкого предпринимателя, в жизни Игоря появлялись женщины, но мысли о браке не возникало. Не было ни времени, ни желания.

Марина уже год как уехала вслед за своим улыбчивым мужем в Нью-Йорк, где тот получил назначение в представительство германской электротехнической компании. Игорь часто думал о ней, но навязываться не хотел. Да и от Марины не было ни звонков, ни поздравительных открыток. Ничего!

Ратов не спеша разделся и только тогда почувствовал, что устал. Он натянул удобные легкие брюки и рубашку в модную клетку. Просунул уставшие ноги в черные кожаные тапочки и сварил крепкий кофе.

Перед самым завершением варки добавил в кофе соль на кончике ножа для аромата, ополоснул чашку кипятком и только после этого наполнил ее густым темным напитком. Плеснул в рюмку, похожую на полое яйцо страуса, немного своего любимого коньяка «Курвуазье» и устроился в кресле напротив плазменной панели, согревая коньяк в руке, отхлебывая его крошечными глоточками и запивая обжигающим кофе.