Эйсукэ Накадзоно: СЕЯТЕЛИ ТЬМЫ

В машине везли человека, умирающего от лёгочной чумы. Но никто из прохожих, провожавших взглядами санитарную машину, разумеется, не догадывался об этом. «Опять, наверное, кто-нибудь пострадал в уличной катастрофе». Если бы они только знали истину! Все бы содрогнулись от ужаса, хотя вот уже более сорока лет в Токио не было ни одного случая заболевания чумой.

Когда машина выезжала из ворот, Кохияма стоял у подъезда.

«Один умер, потому что занимался выведением устойчивых чумных бацилл, — думал он, — другой умирает потому, что хотел создать лекарство против них. А что, если ещё где-то в Токио происходит тоже самое?»

— Это отец во всём виноват, — сказала стоявшая рядом с Кохиямой Эмма.

Только сейчас он заметил, что она держит зонтик над его головой.

— Не следует говорить так об отце, Эмма, — желая как-то её утешить, сказала Сатико. — Он ведь не знал, что из этого может получиться.

Никто точно не знал, как заразились Убуката и Тэрада. Может быть, прав был Катасэ, который, шутя, сказал, что Тэрада, наверное, сам на себя направил распылитель, желая покончить с собой…

А может быть, простая неосторожность? Человек часто играет с заряженным оружием. Очевидно, ни тот, ни другой не предвидели подобного исхода.

У подъезда собрались все обитатели дома — Кохияма, Эмма, Сатико. Муракоси, старики Нисидзака и жена Хамуры с девочкой на руках. Катасэ запер ворота на засов.

— Да простит мне Тэрада-сан, но пусть на этом всё кончится, — обводя присутствующих взглядом, сказал Нисидзака. Он был несколько смущён своим признанием, ведь он здесь старше всех и ему не подобает проявлять слабость.

— Стойкости господина Тэрады можно только позавидовать, — неожиданно проговорил Муракоси. — Ведь он смертельно болен, испытывает страшные муки и, несмотря ни на что, держится очень мужественно — на это мало кто способен! — Он хоть и злился на Тэраду, но не мог не восхищаться его стойкостью.

— Вот ужас! — сказала госпожа Хамура. — Такой исключительный человек! Просто не верится!

Она, кажется, была благодарна судьбе, что муж её всё-таки заболел не чумой. По крайней мере жив останется.

Одна лишь госпожа Нисидзака не проронила ни слова. Она, видимо, строго соблюдала обычай: за порогом своего дома женщина должна хранить молчание. Скорбный взгляд был устремлён на ворота, которые закрылись за санитарной машиной. На её сухой руке были надеты чётки.

Никто не уходил. Обитатели дома продолжали стоять с понурым видом, будто только что проводили на кладбище покойника, дождь усилился, пора было расходиться.

Кохияма, Эмма и Сатико вошли в дом и молча уселись в гостиной.

Первой нарушила тишину Сатико.

— Ну что вы носы повесили? Будто влюблённые школьники, которые задумали бежать из родительского дома, да никак не решатся…

Сверху спустился Катасэ. Он был без памяти рад, что мог теперь свободно разгуливать по второму этажу и рыться в материалах, оставшихся после Убукаты и Тэрады.

В руках Катасэ держал микроскоп. Голосом пронзительным, как у гиены, он окликнул Кохияму.

— Кохияма-сан! Взгляните, пожалуйста. Тут есть кое-что интересное.

Но Сатико сразу осадила его:

— Только не здесь! Пощадите Эмму! Выберите себе другое место.

— Хорошо.

Катасэ направился в кухню, Кохияма последовал за ним.

— Чумная бацилла, — указал Катасэ на микроскоп. На предметном стекле он, очевидно, обнаружил и в самом деле что-то интересное.

— А не зря вы это сюда притащили? — спросил Кохияма. — Может быть, опасно?

— Микроскоп продезинфицирован, а экземпляр, окрашенный метиленовой синью, обработан спиртом и убит.

Кохияма наклонился к микроскопу. Сначала поле зрения застилал какой-то туман, ничего не было видно. Но постепенно глаз привык, и Кохияма отчётливо увидел бациллы. Они были синевато-зелёного цвета, похожие на земляной орех, на сдавленный круг, на искривлённый эллипс — бациллы самых различных форм. В каком-то жёлтом кружке на заднем плане бросались в глаза бесформенные голубые пятна, не похожие на бактерии. Кохияма знал, что чумные бациллы имеют форму коротких толстых палочек с закруглёнными концами. Наконец он увидел и их.

Странное чувство охватило его. Целую неделю ему казалось, что здесь даже воздух насыщен этими бациллами, но реального представления о них он не имел. И вот теперь он воочию увидел грозного врага. Однако страха он не испытывал, напротив, чумная палочка показалась ему забавной, похожей на рисунки абстракционистов.