Приключения интеллигента, едва не сделавшие его фашистом.

- Правильно, что ли? – бормочет Пятницкий и морщит лоб, словно решает сверхсложную задачу. – А!? – машет рукой, затем поворачивается к Апполинарию.

- Выпей. Лучше залпом, - советует он.

Колышев берет стакан, подносит ко рту. «Клоповный» запах коньяка кривит лицо и приводит в чувство. Аккуратно, двумя пальцами извлекает кружочек лимона, неторопливо разжевывает. Глотает скользкий кусочек льда и ставит стакан на стол.

- Вы же знаете, Валерий Палыч, что я не пью. Не возражаете, если присяду?

И, не дожидаясь ответа, садится в кресло, предварительно сбросив на пол розовый пеньюар, узкие, как бельевая веревка, трусики и черные, в сеточку, чулки. Пятницкий крякнул, выразительно покрутил головой:

- Могучая у вас воля, Апполинарий Павлович. Я бы не выдержал.

- Вы, господин Пятницкий, хоть и в трусах, но с пистолетом. Машка, прикрой титьки и все остальное, будет разговор! Пока дама одевается, поговорим о музыкальных инструментах. Не возражаете? – спокойно говорит Апполинарий.

- ?

- От нее вы все узнавали обо мне и компании скинхедов? Она ваш «барабан»?

- А-а … да! – кивает Пятницкий.

Садится на диван. Просторные трусы всколыхиваются, будто парашют и опускаются вслед за хозяином. Пятницкий одним глотком осушает стакан, наливает еще. Бутылку держит левой рукой, правая на коленях. Рядом, совсем близко, пистолет. Колышев откидывается на спинку кресла всем телом, крутит головой.

- Надо же, - усмехается он, - женскому предательству тьма тьмущая лет, еще Ветхий Завет описал и предостерег … был поражён! Но событие вполне рядовое, ничего выдающегося. Потому спокоен и даже … хм? … равнодушен. Мадам Гвоздикова, вы оделись?

Маша молча садится рядом с Пятницким. На ней густо-синий шелковый халат до щиколоток, волосы собраны в пучок, на бледном лице стынет маска раздражения и досады. По воздуху плывет сладковатый запах духов.

- Собственно, чего пришел … видишь ли, Валериан, переговоры с Киром зашли в тупик, о сотрудничестве он и слышать не желает, его компания тоже. Видимо, им обещаны хорошие дивиденды. Что касается тебя, Маша, то тебе следует опасаться Кирилла. Он, правда, считает меня … ну, этим … который …

- Вот ты и опасайся, - криво улыбается Мария.

- Ага, ага … - кивает Апполинарий. – М-да … ну, лучше поздно, чем никогда, примите поздравления … одним словом, совет да любовь, воркуйте дальше, а я пошел.

Он делает попытку встать, но Пятницкий останавливает его короткой командой:

- Сидеть!

- Да пошел ты! – вяло отругивается Апполинарий, но послушно опускается в кресло – черный зрачок пистолета смотрит в грудь.

- Будешь убивать меня здесь, на глазах у свидетеля? А соседи шум услышат?

- Она не свидетель, - усмехнулся Пятницкий. – А соседи будут делать вид, что ничего не слышали. Можешь не сомневаться.

- Не сомневаюсь, - кивает Апполинарий.

Смотрит на девушку. В ее глазах появляется и тут же исчезает смущение, ухоженная рука поправляет прядь, лицо принимает выскомерно-брезгливое выражение.

- Ладно, - вздыхает Колышев. – От меня что нужно?

- Как что? Сотрудничество! Мы же с тобой договор заключили, ты забыл? – удивился Пятницкий. – А теперь, когда Кирилл неожиданно обрел высокого покровителя, оно особенно необходимо. Я должен знать, что замышляет будущий глава города.

- Какое сотрудничество, Валериан? Кирилл меня на пушечный выстрел теперь не подпустит.

- Ну-ну, время лечит сердечные раны. Неделька, другая – успокоится. Тогда и появишься. Ты человек нужный для него – образован, начитан, проверен в деле. Побурчит и примет.

- Что значит «проверен в деле»? – после короткой паузы переспросил Апполинарий. – Это ты о чем?

- Казнь через повешение квартирных воришек – раз. Сожжение вагончика с гастарбайтерами – два. Наконец, лекции по национальному вопросу есть ни что иное, как пропаганда фашизма, экстремизм и подстрекательство. Это три. Тебе светит пожизненное заключение, дорогой!

Апполинарий побледнел, лицо затвердело, вздулись и опали желваки.

- «Грызуны» убили мою мать. Я не убивал, а мстил!

- Расскажешь это присяжным заседателям, - усмехнулся Пятницкий, - они тебе лет десять скостят. Из жалости.

- К вагончику вообще отношения не имею. А лекции всего лишь информация, полученная из открытых источников и доведенная до слушателей. Никаких призывов к насилию они не содержат. Она ведь наверняка «писала», - кивнул он на девушку, - спрятать диктофон в одежде не проблема.

- Разумеется, все запротоколировано, - согласился Пятницкий. – Но с вагончиком неувязка вышла. Видишь ли Колун, при тщательном осмотре места происшествия обнаружены твои вещи: брюки, куртка, старые кроссовки. Рядом нашли, в мусорном контейнере. Веришь ли, аккурат мусоровоз подъехал, уже зацепили, пришлось чуть ли не на ходу выхватывать, - с издевкой произнес подполковник. – Ты все добро свое в пакет уложил. Ворох бензином вонял, а внутри полупустая бутылка из-под минеральной воды с остатками самодельного напалма. И твои отпечатки пальцев на ней. Увы, дорогой преподаватель латыни, доказательства неоспоримы!