Йосеф Шагал: Ностальгия по чужбине. Книга первая

— Впрочем, сэр, мы можем поговорить об этом и после Рождества, — предложил Уолш, сообразив, что допустил бестактность.

— Нет, нет! — Кейси наморщил лоб. — Вы меня просто озадачили, Генри. Я считаю свою концепцию достаточно четкой, однако после вашего замечания пытаюсь сформулировать ее как можно короче.

— Сэр, — пробормотал Уолш, — это замечание вас к ни к чему не обя…

— Есть! — Лицо Кейси просветлело. — Ваш грубиян Донован был абсолютно прав. Так что, стратегическую концепцию борьбы с империей зла, как предпочитает говорит о русских наш с вами президент, можно сформулировать одним словом — деструктуризация. Именно так! — На губах директора ЦРУ заиграла довольная улыбка. — Точнее не скажешь!..

— Боюсь, сэр, я не совсем вас понял… — Уолш заерзал на жестком стуле. — Деструктуризацию чего именно вы вы имеете в виду? Армии? Комитета госбезопасности? Политбюро?..

— Деструктуризацию СИСТЕМЫ. Знаете, Генри, будь у меня такая возможность, я бы обязательно собрал всех наших политологов, советологов, кремленологов, всех этих яйцеголовых придурков в твидовых пиджаках профессоров на контракте, в исследования которых несчастный американский налогоплательщик вбухал немыслимые деньги…

Кейси даже зажмурился от удовольствия, представляя себе эту встречу.

— Для чего?

— Чтобы заставить их вернуть все до цента…

— Сэр, ну, хоть пару сотен долларов они, все-таки, отработали, — улыбнулся Уолш.

— Нет! — не принимая шутку, желчно отрезал Кейси. — Даже на пару сотен! Мало того, своими многотомными прогнозами и рекомендациями они отодвинули нас назад лет на двадцать, не меньше…

— Вы хотите сказать, что у нас была возможность покончить с Советским Союзом в шестьдесят пятом году?

— А может быть и раньше, — вскинул седую голову Кейси. — Года через три-четыре после XX съезда партии. Вполне вероятно, даже до Карибского кризиса…

— Ничего подобного я раньше не слышал, — негромко произнес Уолш.

— Ответьте мне, Генри: разве без аналитических трудов этих самых советологов мы не знали, что данное государственно-политическое образование — я имею в виду коммунистическую Россию — было обречено на гибель уже в момент своего возникновения?

— Думаю, знали и без советологов, — кивнул Уолш. Мысли, высказываемые директором ЦРУ, действительно были нестандартными.

— Но ученые сумели навязать нам, политикам-практикам свою концепцию: мол, Советы, в силу политической, экономической и социальной противоестественности своего образования и становления, деструктивны по природе. Что-то вроде неизлечимого больного, который вот-вот загнется. А наша задача — по мере сил и возможностей — ПОДДЕРЖИВАТЬ этот процесс, доведя его до логического завершения.

— Что мы и продолжаем делать, — криво улыбнулся Уолш.

— Совершенно верно, — насупив брови, мрачно кивнул Кейси. — Что мы и продолжаем делать вот уже шестьдесят восемь лет…

— А в чем, собственно, ошибка, сэр?

— В оценке фактора времени, — процедил директор. — Вам, наверное, известно, что в прошлом году я похоронил своего отца…

Уолш кивнул.

— У него был рак предстательной железы, — продолжал Кейси ровным голосом. — Проклятье, которое подстерегает практически каждого мужчину. Так вот, диагноз ему поставили в онкологическом отделении Парклендского госпиталя, в Далласе. Да, Генри, в том самом, где в шестьдесят третьем испустил дух Джон Кеннеди. И знаете, когда это было? Семь лет назад! Моему отцу было тогда семьдесят шесть. Это был сильный, уверенный в себе и, я бы даже сказал, неистовый мужчина. Умел работать, мог основательно выпить, любил погулять… Приговор врачей он, конечно, знал: отец сам разговаривал с оперировавшим его хирургом и буквально выбил из него, что жить ему после операции год, максимум полтора. Но никак не более…

— А скончался он только в прошлом году, — пробормотал Уолш.

— Вот именно! — воскликнул Кейси. — То есть, прожил семь лет! Я часто спрашивал себя: собственно, за счет чего? Медикаментозная помощь отцу ничего не давала. Только морфий для снятия жутких болей, и все, Генри. Так вот, на одном лишь характере, на врожденной неспособности подчиняться обстоятельствам, на фанатичном стремлении во что бы то ни стало ПРОДЛИТЬ свое существование — назвать жизнью эту борьбу с нескончаемой болью язык не поворачивается — мой отец прожил в три раза больше, чем ему предрекали профессиональные врачи…

— Следовательно, русские… — Уолш поднял голову и встретил торжествующий взгляд директора.