Дэвид Бальдаччи - Божественное правосудие

Чесапикский залив — величайший эстуарий Америки. На целых двести миль протянулось с севера на юг затопленное водами Атлантики воронкообразное устье Саскуэханны. Вместе со ста пятьюдесятью впадающими сюда реками, речками и ручьями обширный бассейн залива охватывает площадь в шестьдесят пять тысяч квадратных миль. Это естественная среда обитания бессчетного количества птиц, настоящий рай любителей рыбной ловли и отдыха под парусом.

Чесапикский залив — поразительной красоты создание природы.

Если только вас не угораздило, спаси Господи, в предрассветной темноте оказаться посреди его просторов в самый разгар шторма.

Оливер Стоун вынырнул на поверхность, жадно хватая ртом густой соленый воздух. Впрочем, когда бросаешься в холодный океан с тридцатифутового обрыва, радуйся уже тому, что не остановилось сердце. Стоун осмотрелся, но поначалу ничего не увидел. Затем, при вспышках молнии, сумел разглядеть высокий, с трехэтажный дом, утес, на котором стоял перед прыжком. Оливер пробыл в воде не больше минуты, но холод уже успел пробрать его до костей, несмотря на гидрокостюм под одеждой. Стоун стащил тяжелые от воды рубашку и брюки, сбросил обувь и брассом поплыл на восток. Времени оставалось не так уж много.

Через четверть часа он думал только о том, как бы добраться до берега. Когда-то Стоун мог находиться в воде хоть целый день, но ему уже не двадцать лет. Кой черт, двадцать — давно не пятьдесят! Скорее на сушу — хватит изображать «морского котика».

Направившись прямо на скалы, Стоун проник в малозаметную расселину. С трудом преодолев прибой, выбрался на берег и побежал к большому валуну, где был спрятан холщовый мешок. Стянув гидрокостюм, насухо вытерся полотенцем, надел чистую одежду и теннисные туфли. Промокшие вещи побросал в мешок, добавил туда булыжник и швырнул все в охваченный штормом залив, на дне которого уже покоились видавшие виды снайперская винтовка и оптический прицел. Он давно устранился от убойной профессии и мог надеяться только на то, что растерял не все навыки. Теперь наконец старый долг был погашен.

Аккуратно, чтобы не оставлять следов, Стоун поднялся по каменистой тропинке. Через десять минут прошел лесополосу: причудливо искривленные морскими ветрами сосенки крепко вцепились в скальный грунт. Еще двадцать минут быстрым шагом — и, когда приглушенный тучами рассвет только-только начал разгонять темноту, Стоун вышел к группе ветхих, каким-то чудом до сих пор не развалившихся домишек и проскользнул в окно крайней, самой крохотной хибары. Впрочем, это был не более чем навес, хотя здесь имелись предметы роскоши: дверь и дощатый пол.

Стоун сверился с часами. Оставалось от силы минут десять. Смертельно уставший, он в очередной раз стащил с себя одежду и проскользнул в крохотную кабинку с проржавевшими трубами. Душ без лейки, словно умирающий фонтан, из последних сил выдал исчезающе тоненькую струйку тепловатой воды. Тем не менее Стоун усердно тер себя мочалкой, смывая зловоние и соль штормового залива — фактически смывая улики. Он действовал на автомате — мозг оцепенел.

Пора приходить в себя. Скоро за ним притопают.

И как раз одеваясь, он услышал стук в дверь.

— Эй, чувак! Собрался?

Через фанерную филенку слышимость такая, будто никакой двери и нет.

В ответ обувавшийся Стоун громко потопал по щербатому полу, влез в потертую куртку, надел очки с толстыми стеклами и надвинул пониже бейсболку. Напоследок пригладил пятерней отросшую за полгода жесткую седую бороду.

Открыв дверь, он кивком поздоровался с коренастым, похожим на пивной бочонок коротышкой в трикотажной спортивной шапочке. На том были линялые фермерские брюки с нагрудником, замызганные рабочие ботинки и старая, вся в масляных пятнах, куртка. Правый глаз посетителя был затянут бельмом, а зубы пожелтели от никотина и крепкого кофе. Коротышка улыбался.

— Ну с утра и дубарь, — объявил он, вынув изо рта сигарету и потирая короткий нос.

«А то я не знаю».

— Ничего, потом потеплеет. — Коротышка отхлебнул из пивной кружки с логотипом НАСКАР — по подбородку потекла струйка кофе.

Стоун вновь кивнул и уныло повесил голову; глаза за грязными стеклами очков приобрели пустое выражение. Идя следом за коротышкой, он странно выворачивал в колене левую ногу и хромал. При этом сутулился и в результате казался на несколько дюймов ниже ростом.