Виктор Мережко - Крот 3. Сага о криминале

– Встретиться.

– Зачем?

– Влюбился… У меня никогда не было такой красивой русской девушки.

Она улыбнулась:

– Спасибо.

– Клянусь! Я буду на руках вас носить! Я недавно приехал с Кавказа и совсем здесь один… К дяде приехал. Знаете, кто мой дядя? Он очень знаменитый.

– Кто же ваш знаменитый дядя?

– Маргеладзе! Вахтанг Маргеладзе! Не слышали?

Оксана от неожиданности напряглась, но тут же овладела собой:

– Не слышала.

Шалва даже подпрыгнул:

– Вай! Вы что, девушка? Вы не слышали Вахтанга Маргеладзе?! Самый богатый человек Москвы! И самый мужественный.

– Как интересно, – кокетливо произнесла девушка. – А вы его племянник?

– Племянник. Родной! Так что, сядем в машину? Она отвела его руку.

– Не все сразу. В следующий раз.

– Я умру.

– Постарайтесь этого не делать. Продержитесь до следующего раза.

– Когда?

– Через пару дней. Ресторан «Прага».

Оксана назвала время встречи, развернулась и грациозно зашагала прочь. Шалва смотрел ей вслед, сжимал кулаки и чуть не стонал – девушка ему очень понравилась.

Через несколько кварталов Оксана огляделась, вошла в телефонную будку, опустила карточку, набрала номер.

– Это я… Есть интересная информация. Лучше сегодня. Или завтра. Хорошо, буду ждать… Нет, все хорошо.

Повесила трубку, огляделась и зашагала дальше.

Никитка метался по комнатам, не понимал, что с ним происходит, взывал к помощи:

– Мамочка! Мне плохо! Помоги, мамочка!

Нина в отчаянии бегала за сыном, пыталась удержать его, плакала:

– Что же мне делать, сынок? Чем я могу помочь? Ну скажи мне!

– Укол! Они мне делали укол, и было хорошо! Укол, мама!

– Сейчас, сынок! Сейчас приедет доктор! Потерпи!

– Не могу, мамочка! Не могу! Не хочу жить! Ненавижу! Всех ненавижу! Помоги, мама!

В дверь раздался звонок, Нина оттолкнула охранников, втащила в квартиру немолодого доктора:

– Что-то надо делать, Иван Сергеевич! Помогите! Побыстрее, пожалуйста! Ему плохо!

– Сейчас, милая, сейчас… – Тот принялся торопливо открывать саквояж. – Все понимаю… Мигом.

До слуха доносился плач ребенка.

Иван Сергеевич взял необходимые медикаменты и шприцы, попросил:

– Подождите здесь, Нина Ивановна. Буквально пару минут. Сейчас ему станет легче.

Пантелеева присела за стол, в отчаянии уронила голову на руки.

Никитка затих, и вскоре к Нине вернулся доктор, присел рядышком, погладил руку женщины. Она подняла на него глаза.

– Плохо, – тихо произнес Иван Сергеевич.

– А как же быть? – спросила она так же тихо, сквозь слезы.

– Безусловно, надо лечить. Но это проблема… Мальчик слишком мал, чтобы владеть таким инструментом, как воля. Он целиком подчиняется физическому и душевному дискомфорту, который возникает при наркотическом дефиците… А здесь – даже при лечении – нужна именно воля. Мощная воля!

– Но нельзя же колоть его каждый день по нескольку раз. Он так погибнет.

– Безусловно… Значит, срочно в клинику.

– Может, и вылечат?

– Может… Но вам предстоит свою жизнь целиком посвятить сыну. Это очень тяжелый крест, Нина Ивановна.

– У меня нет другого выхода.

– Понимаю. Поэтому будем молиться.

Следственный изолятор, в котором содержалась Анна, находился при одной из главных тюрем Москвы – Лефортовской.

Кузьмичева старательно обыскали две молодые сотрудницы, прошлись по всем карманам и обуви металлоискателем и только после этого жестом указали на дверь комнаты для свиданий.

Сергей сел перед толстым пуленепробиваемым стеклом, стал ждать.

Наконец тяжело загремела входная дверь и на той стороне стекла возникла Анна в сопровождении женщины-конвоира. Она была худая, бледная, с подчеркнуто прямой спиной.

Села напротив мужа, и некоторое время они просто молча смотрели друг на друга.

– Здравствуй, Сережа.

– Здравствуй, Аня…

У нее стали наполняться слезами глаза.

– Как ты?

– Не знаю… – вздохнул Сергей. – Кручусь.

– С дочерью вопрос решил?

– Да, она у твоих родителей… – Кузьмичев помолчал, внимательно глядя на бледное лицо жены. – Я не буду спрашивать, почему ты на это решилась.

– Не надо, – кивнула она. – Ты должен сам все понимать.

– Я понимаю, Аня… И не только понимаю. Я тоже в ответе за случившееся.

– Знаю… – Анна вытерла слезы. – Я все знаю, Сережа… За эти дни я о многом передумала. Жаль только, что не увижу больше свою девочку.

– Увидишь.

– Нет, – она помотала головой. – Я ведь убила человека. А это не прощается… – Просяще посмотрела на мужа. – Можешь пообещать мне?