Елена Топильская - Овечья шкура

— Ну? — не понимал он.

Подошедшая сзади Люда склонилась над записями и тихо сказала Василькову:

— Коля, ты же точку не ставишь, когда пишешь свою фамилию. Запятую, в лучшем случае.

Но Васильков все еще не понимал:

— При чем тут точка?

— Коля, Петров — это не фамилия, — сказала я. — Это сокращение от отчества. Он писал не “Александр Петров”, а сокращенно — “Александр Петрович”. Наш маньяк — Александр Петрович Романевский.

Все сказав друг другу в самых безжалостных выражениях, мы спохватились, что конец недели благополучно наступил, и господин Островерхий уже должен прибыть в город, чтобы быть допрошенным мною по обстоятельствам утраты мобильного телефона.

Господин Островерхий действительно прибыл и даже готов был дать показания, но только по месту жительства. Мы отправились к нему, и Люда увязалась за нами. По пути они с Васильковым выясняли отношения.

— Ты ж сказала, что это он, когда увидела Петрова, — горячился Коленька.

— Коля, я сказала, что это он, когда увидела Романевского, второго милиционера. Ты же не просил меня показать, кого я узнала, — тихо доказывала ему Люда.

— А как же почерк? Мы же сравнивали почерк, — недоумевал Васильков.

— А почерка Петрова там вообще нет. Романевский заполнял все рапорта — и от себя, и от имени Петрова. У него почерк лучше, — объяснила я. Подъехав к дому Островерхого, мы оставили Люду в машине, а сами поднялись в квартиру. Олег Островерхий оказался симпатичным молодым парнем, который подтвердил мои догадки: в пьяном виде он был задержан на станции метро “Звездная” и доставлен в пикет, где сержант Романевский Александр Петрович (Олег не поленился потом узнать его полные данные) избил его и отобрал деньги и мобильный телефон.

— А почему вы не пожаловались? — спросила я его.

— Это бесполезно, — пожал плечами Островерхий. — Но я встретил его у метро после дежурства и тоже выписал в рыло.

Я не стала комментировать, как я отношусь к поступку Островерхого, но порадовалась, что у нас на всякий случай имеется на Романевского крепкий, документально подтвержденный эпизод превышения власти.

После допроса Островерхого мы отвезли домой Люду, а сами затомились бездельем. Мой ребенок отправился куда-то тусоваться до поздней ночи, Сашка дежурил, заниматься написанием обвинительных заключений в воскресенье не хотелось, и мы поехали навещать Синцова.

Слава Богу, Васильков догадался позвонить ему на мобильный, и вовремя выяснил, что Андрей уже выписан и сидит дома. Купив большой торт и коробку конфет, мы поехали домой к болящему. И до вечера развлекали его рассказами про маньяка, к обнаружению которого он тоже имел некоторое отношение.

Выслушав все, Андрюха заволновался.

— Как бы вам не поиметь еще один труп до того, как вы его повяжете, — предупредил он. — Романевский наверняка назначил Алисе свидание. А он у нас такой — тянуть не любит. Посмотрите: знакомится с девушкой и сразу ее убивает. Никаких ухаживаний.

У меня закололо сердце. На Василькова тоже стало больно смотреть.

— А что делать? — выдавил он. — Выставить “наружку” я на нее не успею.

— Естественно, — кивнул Синцов. — Придется нам с тобой самим за ней выставляться.

— Вы что, рехнулись? — вмешалась я. — Особенно ты, Андрей, со своим инфарктом!

— Не было у меня никакого инфаркта, — отмахнулся Синцов. — И вообще, женщина, не вмешивайся. Мы уже все решили. Я все равно на больничном, мне скучно.

— Ну уж нет, — возмутилась я. — Тогда я с вами.

— Даже и не думай, — ласково ответил Синцов, и я покорилась. Мне действительно нечего было там делать.

Посовещавшись немного, мы рассудили, что свидание Романевского с Алисой может состояться или завтра, или послезавтра, поскольку в среду он заступает на дежурство.

Об одном я только попросила — держать меня в курсе. Насколько я знала, они решили разделиться — Васильков должен был наблюдать за Алисой, а Синцов дежурить у места жительства фигуранта, благо его Романевский не знал в лицо. В понедельник Коленька добросовестно доложил мне, что негласно проводил Алису в школу, а Синцов отзвонился, что стоит у дома Романевского.

В три часа дня раздался очередной звонок от Василькова. Он сообщил, что Алиса, по всему видно, едет ко мне в прокуратуру.

И действительно, вскоре на пороге моего кабинета появилась Алиса. Я еле сдержалась, чтобы не сказать всего, что я о ней думаю, и проявила незаурядные актерские способности, ласково с нею поболтав. Зачем она приходила, она так и не сказала, из чего я сделала вывод, что сообразительная девочка пробивает, не известно ли нам чего-нибудь про ее неправильное поведение. И я сделала все, чтобы Алиса уверилась — ничего не известно.