Дарья Дезомбре - Ошибка Творца

Лиза махнула маленькой ручкой с красными коготками:

— А вы меня не провоцируйте, я вам и так все расскажу. Почему, думаете, она в нашу заштатную шарашку пришла? Это с мужем-то — ведущим продюсером на Первом?

— Из любви к искусству? — предположил Андрей.

— Ха! — сказала Лиза и закашлялась. Злобно глянула на Андрея, потянулась к кружке на прикроватном столике, отпила явно уже холодного чая. — Не смешите меня, — продолжила она хриплым шепотом. — Она просто узнала, кто у нашего кузнечика любовница!

— Кто-то из Министерства культуры? — продемонстрировал свою якобы осведомленность Яковлев.

— «Кто-то»! — передразнила его Лиза. — Министерша, на секундочку! Новая Фурцева — так ее, кажется, называют!

— И что? — пожал плечами Андрей. — Ну, новая.

— Вы совсем идиот или прикидываетесь? — Лиза сверкнула карими очами. — Она может все. Может дать нашему театрику такое государственное финансирование — закачаешься. А если Алешке надоест с театром играться, кинет денег на кино — проект века. Снимай — не хочу.

— Хотите сказать, что Алиса только по этой причине и появилась в вашем театре?

Лиза вместо ответа смерила его презрительным взглядом, потом взяла со столика ингалятор для носа и, полная достоинства, пшикнула себе пару раз в каждую ноздрю.

Андрей задумался: министр, приревновавшая молодую актрису к своему фавориту? Почему нет? Он вновь посмотрел на Лизу:

— А что вы сами делали вчера вечером, Елизавета? Ведь соперничество в профессиональных кругах тоже дело обыкновенное.

— Это да, — широко улыбнулась Лиза. — У нас тот еще гадюшник. Только тут вам не повезло — весь вчерашний день моя подруга сидела дома и может подтвердить: кроме как сморкаться, чихать и дышать над кастрюлей с картошкой, я не занималась ничем предосудительным.

Маша на секунду отвлеклась, замерев с трубкой у уха. С ней в последнее время это случалось довольно часто. В последнее — с тех пор, как она вернулась из Лондона. Ситуация должна была разрешиться. Но не разрешилась. А напротив, еще более запуталась. Она осталась рядом с Андреем — там, где и должна была быть. И для всех казалось логичным продолжение цепочки: Маша Каравай вернулась в Москву, вернулась к Андрею, а значит — пришла работать обратно в МВД. На круги своя. Но своя ли?

— Ты не можешь, — сказал ей Петя, заявившийся пару недель назад к ним с матерью на чай, — просто не имеешь права теперь всю жизнь чувствовать себя в долгу.

— Нет? — грустно улыбнулась Маша. — А что бы ты чувствовал на моем месте?

Петя расстегнул — то была уже третья чашка чаю — свой скучнейший адвокатский пиджак, и Маша ахнула — под ним обнаружился разноцветный жилет в оранжевых и фиолетовых райских птицах. Высший шик, тайная британская эксцентричность настоящего денди.

— Не знаю, — честно сознался Петя. — Но ведь это же ловушка. Прямо как в классической английской литературе: между долгом и чувством.

— Нет, — покачала головой Маша. — Не прямо. Долг и чувство у меня в одной корзине. Но ловушка все равно есть. Я должна была понять, что делать дальше, но не успела. Андрей спас мне жизнь, и всё — я уже не способна к размышлениям. Просто хочу быть с ним рядом, и если это значит продолжать работу на Петровке…

— Не знаю, — повторил Петя, упрямо тряхнув головой в темно-рыжем ежике. — Все равно выбор необходим любому человеку…

Выбор… Маша вздохнула. Петя уехал обратно в Вестминстер, так и не дав Маше ответа. По той простой причине, что ответ она должна была дать себе сама.

Маша досадливо положила трубку на место: она выбрала не лучший момент, чтобы предаваться раздумьям.

Вот, например, только что она дозвонилась в благотворительный фонд и выяснила, что покойная Алиса Канунникова почти не появлялась ни в фонде, ни в больнице. Впрочем, Антонина Викторовна, глава фонда, на «Алисочку» все равно молилась. Зачем молоденькой девочке, спрашивала она Машу, смотреть на «такое»? Зато Алисочка рассказывала о фонде во всех своих интервью и даже организовала на прошлогоднем «Кинотавре» гала-ужин, куда пригласила кучу знаменитостей, собрав много, очень много денег… Что ж, вопрос с благотворительностью, похоже, прояснился.

Но ведь где-то Алиса все-таки проводила время, официально отданное умирающим детям в хосписе?

Маша, хмыкнув, взялась за распечатку звонков с телефона Канунниковой. Алиса регулярно звонила мужу, маникюрше, косметичке и парикмахеру. Пару раз — отцу с матерью. Разговоры были короткие. У нее, как признался Маше Рудовский, было немного подруг — все они остались в районе на окраине, где Алиса окончила восьмилетку. В институте девушка тоже мало с кем близко сошлась: во‑первых, месяцами пропадала на съемках. Во-вторых, рано начав делать блестящую карьеру, не пользовалась расположением однокурсников. Маша задумалась: мало кто тянется к откровенно некрасивым людям, если только эта некрасота не оживлена игрой ума, чувством юмора или обаянием. Но, получается, можно стать парией, даже если ты красива? Маша пометила себе побеседовать с маникюршей и парикмахершей — одинокие девушки часто делятся с ними своими секретами.