Найо Марш - Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]

— Да, это так и есть. Он возглавляет отделение клинических исследований в больнице Святого Эдмунда. Организует научные исследования, непосредственно участвует в некоторых из них, читает лекции по медицине студентам и привлекает их к научной работе и обследованию пациентов. Раньше ему приходилось много консультировать вне стен госпиталя, но теперь он оставил эту работу.

— Похоже, он довольно заметная личность, — небрежно заметил Том.

— Он ведущий консультант в госпитале и, естественно, хорошо известен в своих кругах, — Джил добродушно улыбнулась гостю, и тот поймал себя на том, что улыбается ей в ответ. Он пожалел, что под рукой не оказалось карандаша и бумаги, чтобы запечатлеть ее очаровательную преданность своему мужу.

Дэвид вернулся домой в половине седьмого.

— Я так и думал, что это ты, — сказал он, входя в гостиную.

— Из-за пальто? — поинтересовался Том.

— Конечно же, нет. Тысячи других похожи на него.

— И часто они появляются здесь?

— Да. А почему бы и нет? Половина моих студентов носит почти такие же. У меня самого есть одно. Нет, все дело в упавшем на пол блокноте для зарисовок. Может быть, ты принесешь его, и мы еще раз посмотрим рисунки?

Несмотря на смутное чувство обиды, Драммонд принес его из прихожей и передал Дэвиду. Том терпеть не мог покровительственного тона, но вынужден был признать, что к Уинтринхэмам это не относится. К тому же он нуждался в деньгах гораздо сильнее, чем можно было подумать.

Дэвид начал листать страницы блокнота.

— Я не смог сегодня повидаться с Симингтон-Коулом, — заметил он. — Он уехал на конференцию или что-то в этом роде. Мне удалось поговорить по телефону с его женой, и это ее заинтересовало. Я бы хотел показать ему твою работу. Ты не возражаешь?

Вместо ответа Том забрал у него блокнот и вырвал страницу.

— Вот, пожалуйста, — сказал он наконец. — Продайте, если это представляет для него интерес. Но я не предлагаю комиссионных за эту услугу.

Юноша произнес это нарочито грубо, но Дэвид, похоже, не обратил на это внимания и был занят разглядыванием рисунков.

— А где же Берк? — поинтересовался он. — Ведь, если я не ошибаюсь, здесь был его набросок?

У Тома изменилось выражение лица. Смесь детской обиды с подозрительностью исчезла и уступила место смущению. Неожиданно он стал выглядеть гораздо старше.

— Я порвал его, — медленно произнес молодой человек.

— Ты его порвал! — Это восклицание вырвалось у Джил, и Том повернулся к ней, но промолчал.

— Я ни на минуту этому не поверю, — заметила она. — Зачем тебе это понадобилось?

Драммонд отвернулся и протянул руку к Дэвиду.

— Верните мне блокнот, — его голос задрожал от ярости или страха, а скорее всего, в нем было и то, и другое. — Я пришел сюда не для того, чтобы слушать нравоучения. Мне пора.

Дэвид, не выпуская блокнота из рук, отодвинулся от него.

— Не надо делать глупостей, — спокойно заметил он. — Наполни свой бокал. Что это было… херес или джин?

Том беспомощно бросал на них взгляды. Он был рассержен, но у него хватило здравого смысла признать, что на их отношения эта вспышка никак не повлияла. Спокойная доброжелательность этой пары и невозмутимый характер злили и в то же время обезоруживали его. Юноша нерешительно принял из рук Дэвида бокал.

— Я не знаю ни сколько тебе лет, — осторожно начал Уинтринхэм, — ни как долго ты этим занимаешься. Для меня имеют значение только твои рисунки, несомненно талантливые. Если ты собираешься зарабатывать себе этим на жизнь, тебе следует относиться к своей работе профессионально. Или ты так не считаешь?

— Я не понимаю, почему мне необходимо выслушивать нотации.

— Вовсе нет, — усмехнулся Дэвид, и Том против своей воли улыбнулся ему в ответ.

— А теперь, — сказал Уинтринхэм, — если это не вызовет очередной вспышки ярости, я хотел бы узнать, чем Освальд Берк заслужил такое к себе отношение?

Юноша снова насупился и замолчал, но после затянувшейся паузы тихо спросил:

— Вам приходилось читать его работы?

— Я прочитала несколько его статей, — заметила Джил.

— Сплошная реклама абстрактной ерунды, — слова срывались с его губ. — Если тебе придет в голову забрызгать краской холст и выразить свое гнилое подсознание в какой-нибудь грубой, но, конечно же, символической форме, это будет называться произведением искусства. Картиной, черт побери!

— Это не совсем так, — сказала Джил, — но какое это имеет отношение к тебе? У тебя несомненный талант к рисованию, и это дает определенные преимущества. Ничего плохого не будет, если твое творчество будет реалистично. Так и должно быть. Вот в чем дело. Или я не права?