Найо Марш: Всевидящее око [Чернее черного. Всевидящее око. Работа для гробовщика]

— Говорите, — вмешался Джей, хотя и собирался держаться в стороне. — Можете говорить все, что хотите. В чем дело?

— Сэр, нужен бы кувшин с водой и немного лизола, чтобы обмыть руки.

Когда констебля отправили за водой, гробовщик достал большой носовой платок, столь же безупречно белый, как и рубашка, и сложил его треугольником.

— Этот джентльмен умер от какой-то тяжелой болезни, — бросил он в пространство. — Несколько минут прошу держаться подальше. Для вашего же блага. Вам, господа, нужно выполнять свои обязанности, но не стоит зря рисковать. Уверен, вы меня извините.

Прикрыв платком нижнюю часть лица, он погрузил руки в обычный белый кувшин, принесенный констеблем. Потом, стряхнув вонючую жидкость на пол, принялся за работу. Его сильные руки ловко управлялись с шурупами, но тех было очень много, и он старательно выкладывал их в рядок.

Закончив наконец, выпрямился и огляделся вокруг, что заставило Джея и Люка подойти ближе. Он, однако, задержал их футах в пяти от гроба и глядя то на одного, то на другого, кивнул, давая понять, что решающий момент наступил. И вот они напряженно вглядывались, а он поднял крышку гроба.

И все в комнате увидели тело. Оно было целиком завернуто в белую ткань, но руки, сложенные на уровне пояса, несомненно принадлежали человеку.

В тишине комнаты раздался лишь один звук — это посвистывал Джей. Люк как-то сразу сгорбился, его широкие плечи бессильно обвисли.

Вдруг кто-то схватил его за руку — это Кэмпион с силой потащил его к гробу. И в тот момент, когда Джесси Боулс собирался водрузить крышку обратно, ту грубо у него вырвали, а рука Люка от толчка Кэмпиона упала на сложенные руки покойного. Инспектор вздрогнул было, но сразу взял себя в руки, и тогда Джей, у которого с возрастом рефлексы стали не столь молниеносны, склонился рядом, поднял сложенные руки и пощупал их. В следующий миг он уже срывал покровы с напудренного лица, и в комнате поднялась суматоха.

В гробу лежал человек, одетый в толстое шерстяное белье, накрепко привязанный к своеобразному футляру. В лежачем положении его поддерживало что-то вроде корсета, а чуть пониже плеч помещалась деревянная перегородка, разделявшая его убежище пополам. Голова и верхняя часть грудной клетки были свободны, а изобретательно скрытые отверстия, невидимые снаружи, давали доступ воздуху. Мужчина дышал глубоко, но редко, а его руки закреплялись кожаными ремнями такой длины, что позволяли постучать в крышку гроба.

Первым заговорил Джей. Он побелел, как мел, но говорил авторитетно.

— Этого человека усыпили наркотиками, но он жив.

— О да, он жив, — Кэмпион казался смертельно измученным, но говорил с заметным облегчением. — Все они, разумеется, были живы. В том и вся суть затеи.

— Они? — взгляд Джея устремился в сторону гробовщика, который замер, судорожно выпрямившись, между двумя констеблями; белый платок, как петля, охватывал его шею.

Кэмпион вздохнул.

— До него был мистер Гринер, ваша пташка с Грик-стрит, — негромко пояснил он. — А перед тем наверняка Джексон, убийца из Брайтона. А еще раньше — Эд Джедди, который убил девушку из табачного киоска. Насчет прочих точных сведений у меня пока нет. Так они перебирались в Ирландию, а потом, уже более традиционным способом, — куда хотели. В таможне гроб всегда сопровождала оплакивающая умершего женщина, с измятой черной сумочкой, в которой всегда имелось разрешение коронера.

— Прекрасная работа, нечего сказать, а организация просто блестящая.

— Господи Боже! — Джей уставился на благородные седины Джесси. — Кто это делал? Он?

— Нет, шефом был вот этот, — Кэмпион показал на усыпленного мужчину. — Гений в сроем роде, но никудышный убийца. Как ему удалось прикончить мисс Рут, просто не знаю. Он все и испортил.

Джей в приступе внезапного гнева побагровел и наконец взорвался.

— Кэмпион! Ваши рассказы не годятся для суда! Любой полицейский без году неделя это поймет. Где ваша главная улика? Где?

Люк справился с оцепенением.

— Простите, сэр, — вежливо заметил он. — Но перед вами Генри Джеймс, директор филиала Банка Клоджа на Эпрон-стрит.

— Ага, — удовлетворенно протянул Джей, — это мне уже больше нравится.

— Я делал это из жалости, — упорно твердил гробовщик. — Так и запишите. Потому я его и повез.

— Но ведь по вашему собственному признанию вас с сыном и аптекаря Джеймс вынудил принять участие в этом… отвратительном предприятии! Долго душил финансовой удавкой и заставил. — Джей с каждой минутой выражался все солиднее — безошибочный знак глубочайшего удовлетворения.