Валерий Маслов - Москва времен Чикаго

— Час назад? — не обращая внимания на комплимент старушки, переспросил Усков. — И где он сейчас? В квартире никого нет!

— Так они только что вдвоем вышли! Видать, на промысел пошли!

— Черт! — выругался Андрей. — Вот не везет! Посмотрите, — протянул он старушке еще одно фото, — может, этот человек приходил?

— Он. Точно, он!

«Титовко, — констатировал Усков. — Значит, повез его куда-нибудь прятать. Может, проскочить по другим его квартирам?»

— Спасибо. — Он поблагодарил бабульку и быстро, через ступеньку, побежал по лестнице к выходу.

— А фатера? — вслед ему заверещала старушонка. — Она же теперь нараспашку. Украсть чего могут!

— Вы пока посторожите, сейчас из РЭУ подъедут и опечатают.

Нужно было успеть в две другие московские квартиры Титовко: вдруг в одной из них он сейчас потягивает коньячок с Джевеликяном? Второй раз подряд докладывать Генеральному прокурору, что опять упустил преступника, — перспектива не из приятных.

Вячеслав Иванович Петраков, мэр крупного областного центра, расположенного недалеко от Москвы, пребывал в расчудесном расположении духа. Еще бы! Наконец он мог быть уверен, что Джульетта, эта гордая и непокорная женщина, прекрасная журналистка, снискавшая себе громкую славу серией разоблачительных статей о коррупции, стала его любовницей.

«Теперь, после Таиланда, где я сделал все, чтобы она чувствовала себя королевой, никуда она от меня не денется! И не побежит к этому придурку Мягди, этому чучмеку, который до сих пор Фрейда от Баха не отличит!»

Вячеслав Иванович вспомнил один из своих последних разговоров с Джевеликяном и, не сдержавшись, рассмеялся. Да так громко, что невольно посмотрел на дверь кабинета: не слышит ли секретарша? Но двери были двойные, дубовые, и никакой, даже малейший звук из кабинета градоначальника за его пределы утечь не мог.

Тогда он обсуждал с Джевеликяном свои финансовые дела. Мягди уперся рогом и никак не хотел перечислить на счет Петракова в швейцарском банке энную сумму баксов. Он сидел в кресле, подперев голову правой рукой, и очень напоминал Вячеславу Ивановичу одну известную скульптуру.

— Ты мне напоминаешь роденовского «Мыслителя»! О чем здесь так долго рассуждать?!

— Кого? — выпучился Джевеликян.

— Ну, то скульптурное изваяние, о котором Сальвадор Дали изволил саркастически заметить: «В такой позе не только думать, гадить неудобно!»

— А они в какой группировке? В кавказской?

Мгновение Петраков с недоумением взирал на Джевеликяна, не зная, что и ответить. Потом все же пояснил с некоторой долей иронии:

— Дорогой, они почили в бозе, и довольно давно. Причем один во Франции, второй — в Испании.

— Тогда понятно, почему я их не знаю. Нам нужно всерьез заняться налаживанием связей с иностранными партнерами.

— Опоздали, — философски заметил Петраков. — Да эти люди и не стали бы с нами связываться. Уровень не тот.

И вот теперь, сидя в своем служебном кабинете, мэр почему-то вспомнил об этом забавном эпизоде. Возможно, не только в связи с возвращением к нему Джульетты. Но и потому, что получил обнадеживающие известия о том, что в Джевеликяна бульдожьей хваткой вцепилась Генпрокуратура. Настолько, что тот бросил все, вынужден скрываться.

Это было очень кстати. Джевеликян давно мешал ему в финансовых операциях. Как у себя дома, хозяйничал в городе, вмешивался в дела металлопрокатного комбината, которые сулили не только городу, но и лично ему, главе, большие доходы.

К тому же этот сучара дважды покушался на его жизнь… Сделать вид, что забыл, что помирились, — можно. Но простить — никогда!

Так что поводов для радужного настроения у мэра было больше чем достаточно. И потому он позволил себе то, что лишь в исключительных случаях делал в одиночестве на работе: открыл бар и достал роскошную бутылку ароматнейшего настоящего «Камю». Для этого коньяка Вячеслав Иванович держал специальные бокалы. Только в них можно было почувствовать божественный аромат напитка. Он налил в шарообразную рюмку не более чем на четверть ее высоты янтарную жидкость, сделал несколько круговых движений рукой, смачивая внутренние стенки, и сразу почувствовал букет. Ему вспомнились те счастливые несколько дней, что он провел в Париже, где ему и вручили в качестве презента ящик настоящего французского напитка.

Мэр не спешил выпить. Он ласкал бокал в ладонях, чтобы слегка нагреть коньяк, только через пять минут после того, как налил жидкость в бокал, попробовал ее на язык. Подержал несколько секунд во рту и получил настоящее удовольствие, почувствовав слегка жгучий и в то же время мягкий, обволакивающий, почти бархатный вкус. Не торопясь, сделал глоток, дабы коньяк медленно растекся по горлу. Через несколько секунд выдохнул через нос и снова ощутил притягательную силу напитка, в котором благодаря теплу его рук заиграло множество новых оттенков.