Роберт Дугони - Могила моей сестры

Эбби Кроссуайт подошла к кровати.

– Сара, что я тебе говорила про такие шутки?

Девочка села.

– Мама, это было так смешно! Ты бы видела ее лицо! – Сара состроила рожу, как у перевозбужденного шимпанзе.

Мать прикрыла рукой рот, чтобы не рассмеяться.

– Мама! – сказала Трейси. – Это было не смешно.

– Ладно. Сара, я хочу, чтобы ты прекратила пугать сестру и друзей. Что я тебе говорила про мальчика, который кричал «Волк! Волк!»?

– Когда-нибудь ты вот так спрячешься, и никто никогда тебя не найдет, – сказала Трейси.

– Мама!

– А я даже не буду тебя искать.

– Мама!

– Хватит, – сказала мать. – Сара, отправляйся в свою комнату.

Сара соскользнула с кровати и бросилась к двери в ванную.

– И отдай сестре ее дневник.

И Трейси, и Сара замерли. Их мама была кем-то вроде экстрасенса.

– Да, это нехорошо – читать, как она целовалась с Джеком Фрейтсом.

– Мама! – воскликнула Трейси.

– Если тебя тревожит, что его прочли, то ты прежде всего не должна делать ничего такого, о чем пишешь. Ты еще мала, чтобы целоваться с мальчиками.

Сара, стоявшая в ванной, разделявшей их комнаты, изображала звуки поцелуев.

– Хватит, Сара, отдай его.

Сестра снова подошла к кровати, смакуя каждый шаг под пылающим взглядом Трейси. Она вытащила из-под одеяла разрисованную цветами тетрадку, и Трейси, выхватив дневник у нее из рук, замахнулась им, но Сара увернулась и выбежала из комнаты.

– Ты тоже не должна читать мой дневник, мама. Это вопиющее вмешательство в мою личную жизнь.

– Повернись. У тебя будут колтуны. – Эбби Кроссуайт прошлась расческой ей по волосам, и Трейси успокоилась от ощущения, как зубья расчески чешут кожу. – Я не читала твой дневник. Это материнская интуиция. Однако милое признание вины с твоей стороны. В следующий раз, когда придет Джек Фрейтс, скажи ему, что с ним хочет поговорить твой отец.

– Он не придет. Когда здесь эта гадина.

– Не называй свою сестру гадиной. – Она в последний раз провела расческой по волосам. – Ладно, ложись.

Трейси залезла под одеяло, чувствуя оставшееся тепло Сариного тела. Она поправила подушку, и мать наклонилась и поцеловала ее в лоб.

– Спокойной ночи.

Мать подобрала с пола мокрое полотенце, прикрыла дверь и вернулась.

– Так что, Трейси?

– Что?

– «Продлим же ночь, хоть как-нибудь», – пропела она.

Трейси застонала. Когда дверь за матерью закрылась, она встала с кровати, прикрыла дверь в ванную и поискала более подходящее место для дневника. В конце концов она положила его под свитера на верхнюю полку шкафа, докуда Саре было трудно достать. А забравшись под одеяло, открыла Диккенса.

Она читала уже с полчаса и только перелистнула последнюю страницу главы, когда услышала, как дверь ванной открылась.

– Иди спать, – сказала Трейси и краем глаза увидела, как Сара отшатнулась от дверной ручки.

– Трейси!

– Я сказала, иди спать.

– Очень плохо.

Сара подошла к краю кровати, на ней была одна из ночных рубашек Трейси. Подол волочился по полу.

– Можно поспать с тобой?

– Нет.

– Но мне в комнате страшно.

Трейси притворилась, что продолжает читать.

– Как это тебе страшно в своей комнате и не страшно прятаться под одеялом?

– Не знаю. Но так получается.

Трейси покачала головой.

– Пожалуйста, – упрашивала девочка.

Трейси вздохнула.

– Ладно.

Сара запрыгнула в постель, перелезла через сестру и шмыгнула под одеяло, а устроившись поуютнее, спросила:

– Ну, и как это?

Трейси оторвалась от книги. Сара лежала, уставившись в потолок.

– Что как?

– Целоваться с Джеком Фрейтсом.

– Иди к себе спать.

– Не думаю, что я когда-нибудь буду целоваться с мальчишками.

– Как же ты собираешься выйти замуж, если не будешь целоваться с мальчишками?

– Я не собираюсь выходить замуж. Я собираюсь жить с тобой.

– А если я выйду замуж?

Сара задумчиво наморщила лоб.

– Тогда я не смогу жить с тобой?

– У меня же будет муж.

Сестра погрызла ноготь.

– Но мы все равно сможем видеться каждый день?

Трейси подняла руку, и Сара прильнула к ней.

– Конечно, сможем. Ты моя любимая сестренка, хотя и такая гадина.