Роберт Дугони - Могила моей сестры

Трейси улыбнулась. Старый городишко заслуживал нового шанса. Все они заслуживали.

– Пожелай мне удачи. – Она вышла из ниши в толчею, под вспышки и щелканье десятков фотоаппаратов. Как и на пресс-конференции после освобождения Хауза из тюрьмы, на возвышении виднелся целый букет микрофонов.

– Мне бы хотелось поскорее с этим закончить, – сказала она и посмотрела в подготовленные записи. – Многие из вас хотят узнать, что же произошло после слушаний, кульминацией которых стало освобождение Эдмунда Хауза. Как оказалось, я была права. Эдмунд Хауз был осужден несправедливо. Однако я ошибалась в том, что он был невиновен. Эдмунд Хауз изнасиловал и убил мою сестру Сару, в чем и признался шерифу Рою Каллоуэю двадцать лет назад. Но он не сразу ее убил и похоронил. Семь недель он держал ее пленницей в заброшенной шахте в горах. Он убил и закопал ее незадолго до того, как запустили Каскейдскую гидроэлектростанцию. Местность затопило, и он считал, что его преступление скрыто навсегда.

Она перевела дыхание и собралась с мыслями.

– Многие из вас хотят узнать, кто в ответе за неправомерное осуждение Эдмунда Хауза. Я и сама хотела это узнать. Теперь я знаю, что это сделал мой отец Джеймс Кроссуайт. Для тех из вас, кто знал моего отца, наверное, это трудно признать, но прошу не винить его. Отец любил Сару и меня всем сердцем. Когда она пропала, это надломило его. Он уже был не тот человек. – Трейси посмотрела на Джорджа Боувайна. – То, что он сделал, он сделал из любви к ней и ко всем отцам, которые любят своих дочерей: он хотел быть уверенным, что больше никого из отцов не постигнет такое горе, какое пережили из-за Эдмунда Хауза он и Джордж Боувайн.

Она помолчала, чтобы совладать с эмоциями.

– Единственный логичный и осмысленный вывод состоит в том, что после того, как Эдмунд Хауз признался шерифу Каллоуэю, дразня его, что они никогда его не осудят без тела моей сестры, мой отец взял в ванной комнате волосы с расчески, которой пользовались моя сестра и я в доме у родителей, и подложил их в тот «Шевроле»-пикап. И это мой отец положил Сарины украшения в банку из-под кофе в сарае на участке Паркера Хауза. Как местный врач, отец часто ходил на домашние вызовы, в том числе и в дом Паркера. Это мой отец рассмотрел все сведения о Саре и позвонил Полу Хагену и убедил его сказать, что тот видел красный «Шевроле» в ту ночь на дороге. Мой отец действовал один. Я хочу подчеркнуть, что ни Рой Каллоуэй, ни Вэнс Кларк и ни кто-либо другой, насколько я знаю, не принимал участия в этих правонарушениях. Действия моего отца были порождены горем и отчаянием. Мы можем сомневаться в его поступках, но, надеюсь, ни у кого нет сомнений в его мотивах.

Тех, кто знал моего отца, я прошу помнить этого человека, преданного мужа, любящего отца, верного друга. – Она сложила свои записи и посмотрела в зал. – Буду рада ответить на ваши вопросы.

И вопросы посыпались. Трейси уклонялась и изворачивалась, отвечая на то, на что могла ответить, уходя от ответа на другие вопросы и при необходимости изображая незнание. Через тридцать минут Финлей Армстронг, исполняющий обязанности седар-гроувского шерифа, вышел вперед и закончил пресс-конференцию. Потом он обеспечил Трейси и Дэну полицейский эскорт от церкви до дома О’Лири, где они снова уединились, защищенные лучшей охранной системой в городе.

На следующий день Трейси вошла в палату Роя Каллоуэя в Каскейдской окружной больнице. До того она посетила Паркера Хауза. Хауз по-прежнему был в критическом состоянии, но уже наступало улучшение. Врачи сказали, что время заживит его раны. Трейси не была в этом так уверена.

Когда она вошла к Каллоуэю, тот сидел на наклоненной под сорок пять градусов койке с подвешенной над нею ногой.

– Привет, шеф.

Он покачал головой.

– Больше не шеф. Я вышел в отставку.

– Уже рак на горе свистнул?

– Три дня назад, – ответил он.

Она улыбнулась.

– Ну, и правильно. Как нога?

– Доктор сказал, что я ее сохраню после некоторой дополнительной хирургии. Буду хромать и ходить с палкой, но, говорит, это не будет держать меня в стороне от событий.

Она взяла его за руку.

– Простите, что устроила вам все это, Рой. Я знаю, отец велел вам ничего не говорить мне, и я поставила вас в ситуацию, когда вам пришлось выгораживать Вэнса и Деанджело.

– Не делай из меня героя. Я прикрывал и свою задницу. Я подумывал рассказать тебе.

– Я бы не поверила.

– Так я и подумал. Ты уже решилась, а я знал, что ты упряма, как твой старик.