Лоренс Сандерс - Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла]

— Ну и сука же ты! — воскликнул бородач.

— Увидимся на следующей неделе, — невозмутимо попрощался Браун. — Мне нужно, по крайней мере, две дюжины. Бабки привезу.

— Диллон уверял, что боится.

— А то бы я тебе конечно же помог. — Он сидел на лавке в парке на Коммон [29] Площадь в центре Бостона. . Ноябрьское солнце светило вовсю. Он чуть пригнулся, держась за живот. — То есть я что, я-то понимаю, чего ты хочешь, и верю, что ты меня прикроешь. Но вот что я тебе скажу: ты этого не сможешь сделать, просто не сможешь. Потому что ни у кого это не получится, понял? Ни у кого. Я сам в это дело вляпался — и, похоже, мне не выпутаться.

Фоли молчал.

На ступеньках у входа в метро на углу Бойлстон и Тремонт-стрит семь попрошаек занимались своим привычным делом. Шестеро из них сидели, привалившись спинами к стене, и обсуждали какие-то важные дела. Несмотря на солнце, все были в пальто, шапках и поношенных башмаках, потому что то ли им было холодно, то ли в их памяти еще были живы воспоминания о том, что зима опять неминуемо наступит, так что им понадобится теплая одежда, которую они не решились оставить в заброшенном доме, где провели эту ночь. Самый молодой из попрошаек обращался к бизнесменам и женщинам, спешащим мимо с продуктовыми сумками. Он работал умело — вырастал перед ними, стараясь загородить дорогу, и заставлял выслушать свою речь. Трудновато отказать такому бедняге в четвертаке после того, как ты его заметил и выслушал его исповедь. Не невозможно, а просто трудно. Молодой попрошайка довольно проворно осуществлял свои маневры и успешнее остальных отрабатывал номер. Диллон говорил и не отрываясь смотрел на него.

— Я тебе вот что скажу. Главное, что меня тревожит, это фургон. Может, это смешно, потому что ты, наверное, считаешь, что меня должны беспокоить прежде всего ребята в фургоне или парень, которого я и знать не знаю, — он наблюдает за мной шибко пристально у меня в баре…

Чуть севернее, на Тремонт-стрит, сразу за информационным стендом и фонтаном парочка проповедников собрала вокруг себя небольшую толпу идущих на работу секретарш и зевак. Женщина была высокого роста, с сильным голосом; в руках она держала мегафон, помогавший ей вести проповедь. Мужчина-коротышка обходил слушателей и раздавал им листовки. Ветер приносил обрывки ее речи, которая отвлекла внимание Диллона от попрошаек.

— И вот что интересно, — говорил он, — Когда я сюда шел, я все глядел по сторонам — нет ли кого поблизости, кто слишком мной интересуется, и если да, то кто бы это мог быть. В общем, иду я себе, перехожу улицу, иду мимо вон тех двоих, и эта тетка говорит: «Если вы не примете Иисуса, Господа нашего Христа, вы погибнете, погибнете и будете гореть в вечном огне». Ну а теперь скажи-ка мне, с чего это я вдруг стал задумываться о таких вещах? Пару недель назад два джентльмена из Детройта пришли ко мне, — заказали по стаканчику, потом огляделись по сторонам, и знаешь, что один мне сказал: мы, говорит, должны сотрудничать в одном деле. Он мне дал время подумать, и пока я думал, я позвонил кое-кому. Так что очень быстро ко мне подоспели шесть или семь приятелей, а я, улучив момент, выскочил в подсобку и взял там кусок трубы, который у меня на всякий случай припасен. Я им врезал пару раз, и мы их вышвырнули на улицу.

А позавчера вечером заваливаются ко мне пятеро жлобов — судя по рожам, вылитые индейцы — это, значит, для разнообразия, заказывают сначала «огненной воды», а потом начинают у меня мебель крушить. Так что мне опять пришлось звать своих и пускать в ход ту же трубу.

И после всего этого вон та баба будет мне вкручивать про вечные муки ада, я-то считаю себя не совсем уж глупым, по большому счету, ну время от времени, конечно, я бухаю по-черному, но только я точно тебе говорю: я бы подошел к ней с той самой трубой под мышкой и спросил: «Ну а что ты мне скажешь про этих ребят из Детройта, скажи уж! И про индейцев. Что, твой Иисус меня за них накажет?» А потом взял бы ее за буфер да вмазал ей этой трубой по роже, чтобы в чувство привести.

Молодой бродяга заловил в самом центре площади упитанного бизнесмена средних лет. Так они и стояли у всех на виду.

— Я тебе вот еще что скажу, — продолжал Диллон, — Этот сопляк, может, и впрямь бездомный, голодный и больной, но он красиво двигается. Наверно, раньше в баскетбол играл. Ну да ладно, у меня еще чуточку смекалки сохранилось, и трубу свою я сегодня не взял, так что я тетке ничего не сказал и не вмазал ей, как хотел. Да что с них взять, раз уж им втемяшилось в башку, что надо торчать на улице целый день и разоряться про Царствие Божие, — от этого же любой свихнется! Я знал одного парня, мы с ним встретились в Люисбурге, когда я загремел туда по приговору Федерального суда, три… нет, четыре года назад. Я уж не помню, за что он сидел. В общем, неплохой парень. Здоровенный такой, бывший боксер. Он сам родом откуда-то из-под Бедфорда. Мы с ним закорешились.