Лоренс Сандерс - Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла]

Он выложил на стол три ключа.

— Вешайте одежду в шкафы. Если при вас есть что-то ценное, лучше оставьте у меня.

— Мы только хотим посмотреть, — сказал Могильщик.

Человек покосился на наряд Джона и буркнул:

— Положено раздеваться.

Джон вдруг прикрыл рот рукой, словно в ужасе.

— Вы меня не поняли, — сказал Могильщик, — Мы из полиции. Мы детективы, ясно? — Он и Гробовщик показали свои значки.

— Полицейские — мои лучшие клиенты, — невозмутимо отозвался толстяк.

— Могу себе представить, — усмехнулся Могильщик.

Он и толстяк имели в виду совсем разные вещи.

— Скажите, кто вам нужен. Я всех тут знаю.

— Дик Хендерсон, — сказал Джон Бабсон.

— Детка Иисус, — сказал Могильщик.

Толстяк отрицательно покачал головой. Детективы двинулись к банной комнате. Джон замешкался.

— Я, пожалуй, разденусь, — пробормотал Джон Бабсон, глядя поочередно то на Могильщика, то на Гробовщика, — Зачем портить людям праздник?..

— Мы не хотим тебя потерять, — сказал Могильщик.

— А это непременно произойдет, если ты покажешь миру свои прелести, — сказал Гробовщик.

Джон надул губки. Оказавшись в знакомой обстановке, он позволил себе сказать, что думал:

— Старые злыдни.

Из густого, как туман, пара просвечивали нагие тела. Худые и толстые, черные и белые. На вошедших одетых людей устремились злобные взгляды.

— А зачем им цепи? — осведомился Могильщик у Джона.

— Вы удивительно наивны для сыщика, — буркнул тот.

— Я всегда считал, что они пользуются розгами.

— Это было давно.

Если Джон и увидел кого-то из знакомых, не подал вида. Детективы, впрочем, и не ожидали кого-то там встретить. Оказавшись снова на улице, они некоторое время молча стояли, глядя в сторону Второй авеню. На углу висела вывеска — реклама мороженого и шоколада. Рядом была стеклянная дверь — похоже, какого-то зрительного зала. Плакаты в витрине сообщали, что Марта Шлам поет еврейские народные песни и зонги Бертольда Брехта.

— Здесь обычно выступает цирковая труппа Ганглера, — сказал Джон.

— Секс-шоу? — удивился Могильщик.

— Что за грязные мысли! Нет, это цирк, только без слонов со львами. Труппа состоит из братьев Ганглер, собаки, петуха, осла и кота. Они разъезжают в красном с золотом фургоне.

— Оставим цирк детям, давайте закончим с этим, — нетерпеливо сказал Гробовщик.

Здесь люди сильно отличались от обитателей Гарлема. Даже собратья по расе. Там, в Гарлеме, у каждого была цель, дурная или достойная — не столь существенно. Но здесь люди блуждали в странном оцепенении, словно не знали, на каком свете находятся. Они двигались в замедленном темпе. Грязные и равнодушные ко всему вокруг. Немытые и нелюбопытные. Недовольные жизнью. Своей и чужой.

— Да. По сравнению с этим местом Гарлем — просто воскресная ярмарка, — сказал Могильщик.

— Такое впечатление, что мы просто заезжие провинциалы.

— Точно, точно.

Они перешли улицу, пошли по другой стороне и вскоре оказались у большого деревянного строения, выкрашенного в красный цвет с зеленой каймой. Над входом вывеска гласила:

«DOM POLSKI NARDOWY».

— Что это за пожарище, сынок? — спросил Гробовщик.

— Это? Польский народный дом, — сообщил Джон.

— Для престарелых?

— Я там видел только цыган, — признался Джон и, помолчав, добавил: — Я люблю цыган.

Внезапно всех троих затошнило от этой улицы. Не сговариваясь, они двинулись к «Файв спот».

Интерлюдия

— Я так понимаю: вы обнаружили инициатора беспорядков, — сказал лейтенант Андерсон.

— Мы его знали с самого начала, — сказал Могильщик.

— Только мы с ним ничего не можем сделать, — продолжил Гробовщик.

— Почему, черт возьми?

— Потому что он умер, — сказал Гробовщик.

— Кто он?

— Линкольн, — сказал Могильщик.

— Ему не следовало освобождать нас, если он не собирался распорядиться, чтобы нам давали поесть, — сказал Гробовщик. — Любой из нас мог бы ему это сказать.

— Ладно, ладно, многие из нас размышляли, как бы он оценил последствия, — сказал Андерсон, — но теперь уж его решение не изменишь.

— Все равно ни один суд не осудил бы его, — сказал Могильщик.

— Потому как он мог бы сослаться на отсутствие злого умысла, — пояснил Гробовщик. — Еще никто не осудил ни одного белого, который ссылался на отсутствие злого умысла.

— Хорошо, хорошо, но как насчет сегодняшней ночи? Кто мутит народ в Гарлеме? Кто толкает их на эти беспорядки?

— Цвет кожи, — сказал Могильщик.