Алексей Макеев - Волчья стая

Расходились спокойно, без особых эмоций, предвкушая хороший поминальный обед в столовой специнтерната «Палестра», что в Битцевском лесопарке. Собственно, некому было искренне и глубоко грустить! Родители Алексея Борисовича погибли в автомобильной катастрофе около десяти лет назад, детьми покойный не обзавелся по причине сильнейшей неприязни к детям, что своим, что чужим, а вдова – Екатерина Федоровна – выглядела как угодно, только не безутешно. Отлично она выглядела, и даже положенный траур лишь подчеркивал ее красоту и молодую свежесть.

Еще до трагических событий, перевернувших ритуальную постпохоронную благость, Крячко успел познакомиться с ней, выразить свои соболезнования и даже договориться о встрече на завтра. Она ломаться не стала, согласилась быстро и легко.

Внешность у Екатерины была, что называется, яркая. Высокая, чуть полноватая, с крупными броскими чертами лица. Волевой подбородок надменно вздернут. Ее темно-русые волосы ложились на плечи крупными кудрями, отчего-то было ясно: нет тут никакой завивки, все от природы. Из-под слегка изогнутых бровей на Крячко внимательно, немного насмешливо глядели большие, глубоко посаженные глаза цвета пасмурного неба. Было в этой женщине что-то неуловимое, вызывающее в памяти портреты Боровиковского и Рокотова.

– Вы, полковник, я вижу, слегка шокированы тем, что я не проявляю особых эмоций, не заламываю рук и не стенаю: «Ах, положите меня к нему!»? – спросила Екатерина Федоровна. – Меж тем все предельно просто: мы с Алексеем уже успели стать чужими людьми. Он, скажу вам откровенно, терпеть меня не мог. Но и разводиться не желал, это ведь на карьере могло сказаться. Почему могло, вам объяснить? Да, вы все верно поняли. Мой папа был бы, мягко скажем, не в восторге.

– Но хоть какие-то предположения у вас имеются? – нейтральным тоном поинтересовался Станислав. – У него были враги? Кто мог желать его смерти?

– Смерти? Да хоть бы и я… – обаятельно улыбнулась вдовушка. – Но не берите этого в голову, полковник. Здесь вам ничего не светит. Вот только боюсь, что помочь вам не смогу. Даже если бы хотела… Знать ничего не знаю, ведать ничего не ведаю. А враги у Лешеньки были. Уверена. У такого человека не может не быть врагов. А в чем-то он сам был самым главным своим врагом.

Гуров только головой покачал, выслушав столь интересное сообщение Станислава. Не слишком ли вдова откровенна с милицейским полковником, которого видит впервые в жизни? Подобные психологические нестыковки всегда настораживали Гурова.

– И я решил, – Крячко демонстративно пожал плечами, – ничего не форсировать. Выждать. Хотя бы до завтра. Тем более что разговаривать по душам с подобными особами – это ты лучше умеешь! Кстати, неплохо было бы ознакомиться с ее биографией чуть подробнее. Дабы иметь на руках хоть какие-то козыри. А вскоре мне стало совсем не до мыслей о вдовице Алексея Давиденко. Такое началось…

Началось на престижном кладбище действительно «такое»… Из-за кустов уже пожухшей сирени вдруг показался человек в противогазной маске с обрезанным низом. Как одет? Да стандартно: джинсики, курточка… Никто же внимания специально не обращал, вся охрана, которой было немало, примитивно лопухнулась. Классический эффект неожиданности, бич «секьюрити» любого уровня и черное счастье террористов.

– Словно вынырнул справа от двух больших памятников, – Крячко расстроенно развел руками. – И я тебе скажу, Лева, либо это женщина, либо, что вернее…

– Подросток?

– Как ты…

– Да вот появились у меня некоторые соображения, – очень невесело откликнулся Гуров. – Ох, и непростое заведение эта самая «Палестра»! Но об этом немного позже. Продолжай.

Рассказ Крячко оказался краток. Нечего было особенно рассказывать. Просто на глазах у всех убили человека.

Неизвестный в противогазе сделал короткое, неуловимое движение рукой. И тотчас, пока еще никто не понял, что происходит, пустился наутек. А сегодняшний собеседник Льва Гурова, заместитель и несостоявшийся преемник Давиденко на посту директора специнтерната «Палестра» схватился за грудь и тяжело осел на землю.

Анджей Маркович Сарецкий умер мгновенно, не мучаясь. Железный шип – заточенный гвоздь – пробил ему правый желудочек сердца. Такая смерть милосердна, вот, правда, и спасать от подобных ранений не научились!

В поднявшейся свалке и всеобщей суматохе гнаться за убийцей было без толку: он будто сквозь землю провалился!..