Алексей Макеев - Подпольный олигарх

Василий Кустов, бульдозерист прииска Синяжский, проснулся непривычно рано для себя, когда за окном вагончика еще только начало светать. Он долго не мог понять причины столь ранней побудки. Обычно в это время он еще безмятежно блуждал по лабиринтам уютного мира сновидений и просыпался лишь после настойчивой трели будильника, незадолго до завтрака. Он нашарил под подушкой сигареты и зажигалку и неспешно закурил. Но мгновение спустя вскочил со своего топчана как ошпаренный. До него вдруг дошло, в чем причина этой странной бессонницы: в комнате царила тишина, нарушаемая лишь тиканьем будильника да ранней перебранкой птиц на соседних деревьях.

Присмотревшись, он с удивлением обнаружил, что постель его соседа по «кубрику» пуста и даже не разобрана. Получалось так, что его давний приятель, сварщик Виктор Упорин, хохмач и балагур, ночевать не приходил вообще. Будучи заядлым рыбаком, он все свободное время проводил на речке Сабельной, к которой примыкал распадок, где и базировался прииск. С сетями и удочками Виктор, случалось, засиживался далеко за полночь, несмотря на то, что с утра ему предстояло вставать вместе со всеми и тянуть обычную для прииска двенадцатичасовую смену.

Без улова он никогда не возвращался. Ввалившись в кубрик в первом, а то и втором часу ночи, он бесцеремонно будил Василия, демонстрируя тому хариусов, окуней, щук, судаков, которых на следующий день отдавал на кухню или раздаривал всем желающим. Потом, едва успев раздеться, как подкошенный падал на свой топчан, оглашая «кубрик» могучим раскатистым храпом, при котором способен был заснуть лишь один Василий. Собственно, поэтому в «кубрике», рассчитанном на четверых, обитало всего двое.

Василия разбудила тишина – настолько он привык к Витькиным руладам. Если разобраться, тот без всяких поцелуев смог бы разбудить Спящую красавицу, случись той уснуть заколдованным сном рядом с ним. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что и Василий при всем своем спокойствии и многотерпении иногда был вынужден вставать и пихать Виктора в бок кулаком, если тот, превзойдя самого себя, перебирал по децибелам.

Теперь такая, казалось бы, желанная тишина тревожила и пугала. Окончательно забыв про сон, Василий курил, сидя на топчане и размышляя о том, что же могло произойти.

Упорин в отличие от всех прочих, отправившихся на прииск за пресловутым длинным рублем из обнищавших за годы передряг и потрясений Поволжья, Новгородчины, Курской и иных областей, был из местных, сибиряк невесть в каком поколении. Витька всерьез уверял приисковых мужиков, что его давний предок служил есаулом в войске самого Ермака Тимофеевича. Он приехал на Синяжский из деревни, затерявшейся в лесах в сотне верст от прииска. Потомственный охотник и пахарь, Витька пренебрег семейными традициями и подался в золотодобытчики, что не очень одобрялось односельчанами, в большинстве своем старообрядцами. Но врожденного внутреннего зуда промысловика он так и не смог превозмочь.

Приисковая братия к Витькиной страсти, выход которой он давал в рыбалке, относилась снисходительно, хотя и изощрялась в остротах по этому поводу. К тому же увлечение Упорина служило не только хорошим поводом поупражняться в сочинении анекдотов, но и неплохим подспорьем для столовского меню. Среди золотодобытчиков славился рыбный пирог в Витькином исполнении. Когда Упорина допекали расспросами о том, чем же он занимается на Сабельной в поздние полночные часы, Виктор добродушно отшучивался:

– С водяным в картишки перекидываемся, с русалками хлеб-соль вожу. Глядишь, какую и сосватаю!

– Додружился, ек твою горбушку! – торопливо натягивая одежду, сердито бормотал Василий. – Кабы в сеть не запутался да не пошел ко дну пузыри пускать!

Он запрыгнул в сапоги и открыл дверь в соседний «кубрик» вагончика.

– Парни, ну-ка, просыпайтесь. Просыпайтесь, ек вашу! Витьку ночью никто не видел? Никто не заметил, приходил он или нет?

Недовольно кряхтя, ворча и вздыхая, на топчанах заворочались сонные приисковики. Долговязый токарь Виталька, протирая кулаками глаза, сердито пробурчал:

– Тебе чего не спится? Что вскочил ни свет ни заря? Теща, что ли, во сне привиделась?

– В самом деле, – потягиваясь, зевнул в дальнем углу мордастенький крепыш Димка. – Чего панику разводишь? Никуда он не денется, твой Чалдон. Небось столько хариуса натаскал, что и не унести. А бросить жалко…