Алексей Макеев - Рандеву с петлей на шее (сборник)

Он снова потянулся к раскрытому ящику, достал несколько банковских упаковок и аккуратно сложил их на краю стола. Все его движения были спокойными и неторопливыми. Сыщики молча наблюдали за его действиями. В итоге на столе оказалось десять упаковок.

– Этого достаточно? – поднял глаза Шостиков. – Если нет, то вы только скажите. Я готов добавить столько, сколько сочтете необходимым.

– Вы предлагаете нам взятку?

– Разумеется. В любом бизнесе не бывает неразрешимых ситуаций. Бывает недостаточно денег. Слава богу, у меня их достаточно. И то, чем я занимаюсь, в некотором роде тоже бизнес.

– Вы убиваете людей! – Крячко не торопился опускать оружие.

– Я никого не убиваю, – вновь напомнил Шостиков, – я только отдаю приказы. И прошу заметить, что все, кто был убит по моему приказу, заслуживали смерти…

– Это решать не вам, – категорично отрезал Гуров.

Шостиков несогласно покачал головой:

– Получается, что мне, если никто больше не способен решить. Так что, по сути, мы делаем с вами одно и то же дело, господа. Восстанавливаем справедливость. И пусть у нас разные методы, но цель-то одна. Виновные должны быть наказаны.

– Откуда у вас деньги? – кивнул в сторону десяти банковских упаковок Гуров. – Запускаете руку в госбюджет?

– О нет! Что вы! – Предположение полковника показалось Шостикову забавным. – Как вы могли подумать такое? Если бы я воровал бюджетные деньги, то уподобился бы тем, кому выношу приговор. Это было бы против правил.

– Тогда откуда?

– Ну… – Константин Александрович потер руки и водрузил их на стол. – Скажем так, полковник… Виновных в разрушении спорта много, но не всем выносится смертный приговор. Для некоторых, чьи прегрешения не столь уж глобальны, достаточно штрафа. Я должен платить зарплату сотрудникам своей организации. А остальные деньги идут исключительно на развитие спорта. Я ничего не оставляю себе… разве что держу резерв на непредвиденные расходы. Такие, как сейчас, например. – Он снова скупо улыбнулся.

– И точно таким же способом вам удалось замять дело в ФСБ после самоубийства Мартынова два года назад? – догадался Гуров.

– Да, – кивнул Шостиков. – Я нашел человека, который понял и одобрил мои действия. Надеюсь, что вы поступите столь же благоразумно, господа. Подумайте сами… Судебная система несовершенна. А моя – совершенна.

– Вы действительно не безумец, Константин Александрович, – усмехнулся Крячко. Он все-таки позволил себе расслабиться и спрятал табельное оружие в наплечную кобуру. – Вы просто псих какой-то! Больной на всю голову.

– Возможно, так кажется на первый взгляд, – невозмутимо парировал Шостиков. – Но если вы проанализируете работу моей организации, то, уверен, придете к иному выводу. Я не тороплю вас с решением, господа. У вас есть время все взвесить, обдумать…

Сыщики коротко переглянулись между собой. Кривая усмешка снова тронула губы Крячко. Гуров кивнул в ответ.

– У меня есть предложение получше, – обратился он к Шостикову, придвигая ему чистый лист бумаги и ручку. – Вы пишете чистосердечное признание, в котором излагаете всю суть работы вашей организации, а уже суд, совершенен он или нет, определит вашу вину.

– Вы серьезно, полковник?

– Вполне.

– И откажетесь от денег?

– Да, мы не бедствуем. Но спасибо за предложение.

– И кто из нас после этого псих?

– Как я уже сказал, это решит суд, – пожал плечами Гуров.

– И психиатрическая экспертиза, – добавил Крячко. – А теперь пиши, гнида!

Казалось, впервые в жизни Шостиков растерялся. Привычная невозмутимость рассеялась, как дым. Он неуверенно перевел взгляд с Крячко на Гурова.

– Пишите, пишите! – Полковник сам вложил ручку в пальцы Константина Александровича. – И начните со списка членов вашей так называемой организации. С указанием адресов, по которым их можно найти. А мы сравним его со списком, полученным от Ксенофонтова. – По тому, как складывалась их беседа, Гуров пришел к выводу, что Шостикову еще неизвестно о смерти Ксенофонтова, так что его блеф пришелся к месту. – И не забудьте упомянуть в списке человека из ФСБ, который понял и одобрил ваши действия…

Константин Александрович взял ручку, задумчиво покрутил ее, а затем все-таки приступил к письменному изложению. Сыщики вновь переглянулись между собой. Шостиков писал быстро, нервно, и за пару минут лист перед ним заполнился больше чем наполовину. Гуров не стал смотреть ему под руку и демонстративно отошел от стола. Десять банковских упаковок по-прежнему лежали на левом краю. Шостиков прервался и медленно опустил ручку.