Дмитрий Хихидок - Моя девочка

– Кабан, – он увидел толстого опера, выходящего из здания, – не подкинешь до магазина?

– А что он? – Кабанов кивнул в сторону участкового, выезжающего со стоянки. – Отказал?

– Мажор, блять, – Гришин нахмурился. – Чуйка у меня, что непростой он товарищ.

– Зависть – плохое чувство, Санек, – захохотал толстяк, хлопая Гришина по спине. – Поехали в магаз, поесть купим, что-то я проголодался.

Гришин хмуро проводил взглядом новый джип и вздохнул.

– А потом по девочкам.

Увидев непонимающее лицо толстяка, ухмыльнулся.

– Какой же ты тупой, Кабан. В трикотажный магазин – продавщиц опрашивать.

Кабанов понимающе улыбнулся.

– Ты парень холостой, тебе бы еще такую машину как у Чумакова, от девок отбоя не было бы.

Гришин снова нахмурился, получив укол в больное место.

– Не нравится он мне, Кабан, чую, проблемы от него будут.

Юность.

Выпускной прошел скучно. Все десять лет, что он провел в школе, были настоящим кошмаром. Его сторонились и боялись. Он был не такой как все. Изгой. Не смотря на то, что он учился на отлично, его ненавидели. В его глазах было нечто, что отталкивало от себя даже учителей. Все эти разговоры о монстрах пугали всех. Директриса пыталась показать его районному психологу, но мама встала грудью на защиту, назвав его индиго.

– Он не такой, как все, – говорила она. – Он принес больше золотых медалей на школьных олимпиадах, чем вся школа за последние двадцать лет. Я переведу его в другую школу, если вы будете настаивать на обследовании.

Школа и директриса сдались. Терять такого ученика никто не хотел. Поэтому терпели, пока он в одиночку тащил все районные олимпиады. На выпускном он сидел в стороне от всеобщего веселья, чувствуя себя никому не нужным. Кроме матери. Она ждала его на улице, сидя в машине.

– Сегодня ты станешь взрослым, – многообещающе произнесла она, когда он сел в машину. Ты должен быть подготовлен ко взрослой жизни, – где-то в глубине, ее густо подведенных черной тушью глаз, выглянул монстр.

Он поежился и посмотрел на окна школы, откуда ключом било веселье.

– Они скоро уйдут из твоей жизни, – мама включила зажигание и ласково провела теплой ладонью по его щеке. – Ты моя девочка, и только я всегда буду рядом с тобой, – вместо матери рядом с ним снова сидел монстр. Перед его глазами поплыл туман и он отрубился.

Очнулся он уже дома, лежа в кровати. Как добрался домой, он не помнил. Голый, лежа на животе, он почувствовал, как замерзает и попытался укрыться одеялом. Но не смог, так как его руки оказались прикованы к спинкам кровати.

– Мама, – жалобно крикнул он. – Помоги мне.

Сбоку послышался шорох. Он повернул голову и увидел монстра. Между ног у него торчал огромный член.

– Мама, что это? – жалобно произнес он. – Зачем ты это делаешь?

Монстр подошел совсем близко к нему.

– Девочка моя, – сказал мама, поглаживая его по голой спине. – Кто, если не мама научит тебя взрослой жизни.

Достав белые гольфики, она стала натягивать их на его ноги.

– Я не хочу, – он забился в истерике, пытаясь вырваться из стальных наручников.

Увидев его жалкие попытки освободиться, монстр, прячущийся в глазах матери, захохотал безумным смехом.

– Ты моя девочка, – произнесла мама, ложась на него. Ее голос изменился и стал воркующим от возбуждения. Он почувствовал, как холодный твердый член пытается раздвинуть ему ягодицы.

– Нет, – он попытался увернуться от него. – Не надо, мама, я прошу тебя.

Острая боль пронзила его тело. Он почувствовал горячее дыхание монстра возле своего уха.

– Ты всегда будешь моей, – задыхаясь, прошептала ему мама, поглаживая его по голове. – Ты моя девочка, и больше ничья.

На него навалилось отчаяние от собственной беспомощности. Этого монстра не победить, остается только смириться с поражением. Он закрыл глаза и закусил губу от нестерпимой боли. Только терпеть и ждать его ошибки.

В первом магазине Гришина ждала неудача. Белых гольфиков давно не было в продаже, так что опрашивать продавщиц не было смысла. Вернувшись к машине, он увидел за рулем довольного Кабанова, жующего горячие пончики с сахарной пудрой.

– Чего? – спросил его толстяк, видя удивленное лицо друга.

– А-а-а-а, Кабан, – махнул на него рукой Гришин. – Тебе бесполезно объяснять.

– Я теперь как американский коп, – чавкая, пояснил ему Кабан. – Мы как два напарника. Плохой коп, хороший коп.

– Скорее, толстый коп, худой коп, – пробурчал раздраженно Гришин, садясь в машину. – Поехали во второй магазин, надеюсь, там нам больше повезет.