Валерий Тимонский - Жуткие истории

Я рано остался сиротой. Отца с позором выгнали из армии за пьянку, от которой он через несколько лет представился – отравление суррогатами алкоголя. Мать, на почве сильной любви к усопшему, не смотря на то, что он был последним алкашом, сошла с ума и повесилась. А я, в свои 14 лет, покорный ваш слуга Илья Добронравов, попал в приют. В 1995 году, муниципалитет мелкого городишки не смог содержать бюджетную организацию такого плана, как наша республика ШКИД и поэтому, детский дом переехал в Омскую область. Кстати, в нашей монастырской библиотеке, я вычитал, что ОМСК – это совковая абривиатура, которая расшифровывается как Отдаленное Место Ссылки Каторжников. Как же это символично, думал тогда я.

Так вот я, можно сказать, что жил библиотекой, постоянно проводя там большую часть свободного времени. Ибо со сверстниками мне было не интересно, они все были не далёкие. Я же не могу сказать, что был тогда ботаником, просто в момент, когда я остался один на белом свет, у меня произошла переоценка ценностей. Я был хорошо развит физически и мог постоять за себя, но вчерашний хулиган и дебошир, внезапно превратился в прагматика и философа, подобного шаолиньскому монаху.

Аделинда Фридриховна Штольцмауэр – это имя пронесёт свою боль через года. Так звали нашего библиотекаря – грозная, сухопарая женщина, ребенок довоенной нацистской эпохи, рождённая ещё до Великой Отечественной в Германии и каким-то странным образом оказавшаяся в нашей стране после войны. С нами она была ласкова и вежлива, но что-то в ней было странное, кроме немецкого акцента. Многие мальчишки и даже некоторые наши учителя шептались о том, что она колдунья, и что по ночам в библиотеке она варит свои тайные магические зелья. Но мне, если быть честным, на это было наплевать, так как я читал взахлёб различную художественную литературу, и у меня не было времени на проверку всяких сплетней. Вся моя теперешняя жизнь с головой находилась в различных выдуманных многочисленными писателями мирах и вселенных, которые я красочно себе представлял в момент чтения книг. Я был и пиратом, и роботом, и шпионом. Но больше всех я любил маленького бельгийского сыщика Элькюра Пуаро, с которым нас познакомила английская писательница Агата Кристи. Я на столько сильно им восхищался, что даже и не смел никогда представить себе в моих виртуальных мирах, что я и есть он самый, смелости хватало лишь только быть его верным помощником Гастингсом и это доставляло мне невероятные ощущения. Реальная жизнь у меня тоже была, так как я уделял и значительное время для учебы, порой неделями погрузившись в научную литературу, забыв о развлечениях и приключениях. В школе у меня были в основном пятерки и четверки, но иногда получал конечно и двойки – когда моё мнение не совпадало с мнением учителей или по каким-то надуманным причинам со стороны преподавательского состава.

В один из холодных осенних ноябрьских вечеров пошел снег и я направился в библиотеку. Аделинды Фридриховны на месте не было, входная дверь была открыта. Я тихо прошел к стеллажам с книгами, взял необходимый фолиант и направился в читальный зал, где сразу же погрузился в чтение Агаты Кристи. Сегодня в библиотеке было непривычно тихо, кроме меня Пуаро, Гастингса и каких-то людей из книги, никого не было. Только изредка потрескивали поленья из печи, которая находилась в соседней с читальным залом комнате. Проглатывая страницу за страницей, я не заметил, как наступил поздний вечер и мне надо было уже бежать в казарму, где располагались наши спальные помещения. Я молча встал из-за стола и поставил на место книгу, но в этот момент в комнате появилась Аделинда Фридриховна и тихим дребезжащим голосом, на ломанном русском сказа:"Малчик, ти можно оставлять себе книжка, ти малчик зер гуд. Принасит книжка зафтра."

– Данке, фрау Аделинда!

– Хакой фаспитаный малчик! Гуд, гуд! – проскрипела библиотекарша. Судя по всему она была мной очень довольна, но ни интонацией своего голоса, ни мимикой, она этого не показала. Да и вообще эта старая немка никогда не улыбалась и не смеялась. Складывалось ощущение, что это нацистский робот, обтянутый человеческой кожей и имеющий устройство, которое некорректно переводит немецкий язык на русский. Поймав себя на этой мысли, я невольно засмеялся, но сразу прекратил, так как Фридриховна посмотрела на меня своим, отдающим холодным металлом, нечеловеческим взглядом.

– Малчик, ти радоватса книжка? Гуд, гуд! Прихоти зафтра, я путу ждат!