Сергей Серп - Смерть из первых рук

Сержант не сразу понял, что с ним произошло и почему он, секунду назад сойдя на платформу, так быстро принял горизонтальное положение. Ссадины на ладонях горели, кто-то схватил его под руку и помог подняться. Екатерина, не успев даже испугаться, самостоятельно вскочила на ноги, но сделав шаг, почувствовала боль в колене и лодыжке.

– Вы вообще, что?! – закричал полицейский, вперив взгляд в лицо растерянной безбилетницы. От природы интеллигент, он не мог оскорбить женщину, – за мной, в это, в отделение!

– Я свидетелем могу быть, как она на вас налетела и чуть не зашибла, – тыкая пальцем в нарушительницу, голосила пожилая женщина.

Сержант смутился поднявшимся шумом и, заверив свидетельницу, что самостоятельно разберется, добавил уже тише, обращаясь к Екатерине:

– В отделение, пройдемте.

– Да я … – осеклась растерянная женщина и медленно похромала вместе с сержантом, так неудачно оказавшимся на ее пути.

Полицейский шел, попутно вытирая лицо влажными салфетками, затем обтер руки, достал носовой платок и высморкался. Одежду почистить решил в отделении, благо идти недалеко. Опорный пункт размещался рядом со станцией и частично занимал первый этаж соседнего дома. Войдя внутрь, полицейский указал горе-нарушительнице на лавку, стоявшую в небольшом коридоре.

– Климов! Это ты? – из-за двери кабинета участкового раздался крик.

– Я, товарищ лейтенант, – ответил сержант, – задержанную доставил.

– Чего? Какую задержанную? А ты чего такой грязный? – выйдя из комнаты, Кошкин окинул сержанта придирчивым взглядом.

– Виноват!

– Бывает. Так это, кто там у тебя?

Екатерина сидела в коридоре. Сквозь порванные брюки женщина изучала ссадины, попутно думая, как выкрутиться из сложившейся ситуации. В голове вертелись банальные идеи: давить на жалость, сказать, что спешила на поезд, а не убегала от контролеров и прочие.

Собравшись в коридоре втроем, сержант стал описывать произошедшее, озвучивая свои догадки об истинных мотивах безбилетницы. Екатерина попыталась возразить, но участковый одним взглядом отбил у нее всякую охоту спорить. Будь что будет, решили Екатерина, и на вопрос о наличии документов отрицательно покачала головой.

Участковый пришел в натуральное бешенство и прежде, чем сказать нечто вразумительное, выдал длинную матерную тираду.

– Сержант, ищи бабку – свидетельницу, будем протокол оформлять!

Екатерина сжалась в комок, надеясь провалиться в щель между стеной и скамейкой. Сержант и сам был обескуражен произошедшим. Климов знал о вспыльчивости участкового, но еще ни разу не видел, чтобы человек менялся за долю секунды столь коренным образом.

– Так, а это у нас откуда? Сперла?

Екатерина не сразу поняла, что речь идет о ее сумке, висевшей через плечо. Новая вещица ярким акцентом выделялась на разноцветном фоне грязной, местами рваной и дурно-пахнущей, что особенно чувствовалось в маленьком коридоре, одежды. Блестящие золотом вставки, добротная кожа и меховой брелок: все это бросилось в неискушенные глаза очень внимательного участкового.

– Откуда у тебя сумка кожаная?

– Н-н-н-нашла, – заикаясь, неожиданно для себя самой, тихо начала Екатерина

– Епт, еще бы. Давай говори, откуда сумка?! – взревел Кошкин, – не ее ли ты стащила в давке перед налетом на сержанта?!

Екатерина не могла больше сдержать слез. Ее лицо все исказилось, нижняя губа задрожала, глаза сощурились и, издав вой, похожий на хрип, Екатерина заревела.

– Твою мать. Климов, закрой ее в обезьяннике. Пусть там сопли утрет. Видеть эту гадость не могу!

Как таковой камеры для задержанных в участке не было, и роль обезьянника исполняла маленькая комната, бывшая кладовка, с вырезанным в двери окошком, которое закрывалось и открывалось из коридора. Этот недокарцер с привинченной к полу маленькой скамейкой, использовали очень редко, для особо буйных, ожидающих переезда в отделение.

– Я ничего не воровала, – сквозь всхлипы, сморкаясь в рукава, мямлила задержанная, – я правда нашла, вчера, у-у-у-уууутром. – Екатерину забила сильная дрожь, и будто ком встал поперек горла.

– И где нашла? При каких обстоятельствах? Давай сочиняй! – участковый явно не доверял словам и слезам задержанной.

– В Редкино. У платформы, утром нашла. Вчера, – слезы невольно продолжали течь, туманя карие глаза, – я честно, я правда нашла, когда на первый поезд спешила.

– Шла-шла и нашла! Что в сумке было?

Задержанная замялась. Она прекрасно помнила содержимое, но боялась, что ей за это может грозить.