Рашит Халилуллин - Расследования Дениса Будова. Книга первая

— Сторожа они ударили сзади и сразу наповал, а тебя только оглушили. А когда увидели что живой, решили не добивать. — Сказал Костюков. — Затащили в сторожку и привязали, что бы не мешался. Повезло тебе.

— Да. — Скрипуче рассмеялся молодой человек.

— Действительно, повезло. — Будов прошел к столу. — Говоришь учишься где-то или только работаешь?

— Учусь.

— Где? На кого?

— В индустриальном, на менеджера.

— Значит, студент. — Немного рассеянно сказал Будов. — И как учишься?

— Нормально.

— Экзамены, наверное покупаешь?

— Почему вы так решили?

— Плохо учишься, студент… — Презрительно бросил Будов. — В частности — физику плохо учишь. Сторожа, точно, ударили сзади. — Сказал он Костюкову. — И ударил, его, скорее всего, вот этот студент.

— С чего это ты взял? — Костюков насторожился.

— Сколько там раз сторожа ударили?

— Не знаю. Ну раз несколько, наверное. Ну точно не один раз.

— Ага. По снегу шаги далеко слышны. Сторож бы сразу услышал, и чужой бы просто так не подошел. А, студент? Что, силенок маловато? Бил, бил и бил, пока силы не кончились.

— Что вы себе позволяете? — Вскинулся тот и вскочил с дивана.

— Сядь. — Толкнул его Будов и парень буквально упал обратно. — Что ты мне тут вкручиваешь, инфузория-тапочка, а? Очки у тебя запотели. Когда с тепла на мороз выходишь, очки не запотевают. А вот когда наоборот, тогда да. Я сам очки носил знаю. — Студент растерянно обвис вниз. — Ударили его… Если бы ударили так, как ты показал и как у тебя синяк, очки бы разлетелись вдребезги. Что, жалко стало? Дорогие, наверное..

Будов встал и прошелся по комнате.

— И еще — зачем грабителям его было заносить и привязывать к стулу? Не проще было бы бросить его на улице, так же связанного. Через час-другой бы и окочурился. Трупом больше, трупом меньше, что им. — Он презрительно сплюнул. — Сам же наверное и грузить помогал. Что взяли? Ну?!

— Аппаратуру. — Студент снял очки, и потер переносицу, уныло сгорбившись на диване.

— Что, красивой жизни захотелось?

— Вы не поняли…

— Да что тут понимать — не ты первый, и не ты же последний. — Костюков, внимательно наблюдавший за ними, подошел и встал рядом. — Сторожа ты бил?

— Я не хотел. — Начал всхлипывать студент. — Он на улицу всегда просто так выходил. Я думал — он выйдет, а я его дубинкой несильно. А он её с собой взял. Я топорик взял, хотел обухом, а он перевернулся в руке….

— Ясно. — Костюков покачался на носках взад-вперед. — Сколько вас было? Двое?

— Да..

— Кто второй был?

— Ша-Ша-Шаламов. Наш водитель.

— Ты с ним утром приезжал?

— Да. Он говорил дело простое, ничего страшного, все обтяпаем так, что мусора… То есть вы, — заискивающе проговорил студент, — ничего не поймут. Он говорил, что уже так делал.

— Он что, сидел?

— Да.

— Адрес его знаешь?

— Знаю.

— Грузили в машину?

— Да, в нашу «Газель». Шаламов сказал — если следы найдут, скажем, что это мы утром приезжали.

— Куда машину дели?

— Хотели до утра на стоянку поставить, что ей там.

— Ясно. — Повторил Костюков. — Адрес пиши своего приятеля. Вот тебе бумага, вот тебе ручка.

— Да, да. — Засуетился студент и торопливо зачиркал ручкой. — Скажите, а мне это зачтется? Я же сам все рассказал, все сам…

— Да зачтется, зачтется. Только ты нам больше не ври, все равно мы все узнаем.

— Да, да… Вот, возьмите. — Подал студент листок.

— Хорошо. — Костюков взял листок с адресом. — Пойдем воздухом подышим немного. — Обратился он к Будову. — Михайлов! — Крикнул он, и когда тот появился на зов, распорядился. — Бери этого субчика и вези его к нам. Мы тут по одному адресу съездим и приедем скоро.

— Понял. — Михайлов поправил форменную шапку и кивнул. — Ну что пошли?

Будов и Костюков вышли следом и видели, как студента посадили в машину.

— Слушай, а как ты догадался? — Спросил Костюков, достав сигарету и задумчиво глядя на нее.

— Понимаешь, — Будов усмехнулся. — Я когда зашел, почему-то сразу обратил внимание на его очки.

— А что очки? — Костюков продолжал задумчиво глядеть на сигарету. — Очки, как очки..

— Да, согласен. — Будов кивнул головой. — Хорошие очки, дорогие. И были они у него на носу. Только вот если бы его ударили так, как он показывал, и как у него синяк на лбу, разлетелись бы эти замечательные очки вдребезги, на тысячу не менее красивых осколков.

— Ну так он же говорил, что снял их протереть — они у него запотели, когда он на улицу выбежал. Тогда его наверное и ударили.