Вячеслав Белоусов - Провокатор

«Чего это он вдруг на “вы”?» — отметил про себя Минин, а вслух, покосившись на дверь, шепнул:

— И не говори. Себя не помню. Вроде пошумели?

— Что вы! Жмотов немного… муху у вас пришиб, — хмыкнул Квасницкий, — и весь скандал.

— Вот, вот. Я что-то припоминаю, — Минин поднялся, похлопывая себя по карманам галифе в надежде на завалявшуюся папироску, отодвинулся подальше от двери и вовремя, так как она с шумом распахнулась, и в приёмную вылетел взлохмаченный Баклей, лицо которого больше напоминало раскалённый утюг с пылающими вместо глаз угольками.

— Заседаете? — с разгону рявкнул он на обоих вытянувшихся перед ним. — Капитан Минин, ты-то что тут штаны дырявишь?

— Я… — не успел рта открыть тот.

— Давай за мной! А вы, лейтенант Квасницкий?.. — уже из коридора донёсся его бас, но услышать пожелания заместителя начальника управления лейтенанту не довелось, так как дверь прикрылась, и за ней исчезли и говоривший, и оперуполномоченный.

— Тебе заниматься нечем, Степаныч? — не оборачиваясь, уже принялся за капитана Баклей. — Нам же ехать. Ты готов?

— Но полковник Ахапкин приказал ждать.

— Полдня высиживаем. Не понимаю ничего. Там труп пропадает, а мы чего-то дожидаемся.

— Но…

— Когда они теперь прикатят, эти проверяющие? Об этом кто-нибудь задумывался? Мы обернулись бы сами за день ещё вчера и схоронили бы спокойно. А теперь где мне лёд добыть? Я ответственность с себя снимаю.

— Ну а формалином нельзя?

— Протухнет. К тому же уничтожим возможность дальнейших химических исследований. Тогда уж точно — не сносить нам головы.

— А льдобазы? Рыбзаводы наши на что? Там этого льда завались круглый год.

— Точно! — даже остановился Баклей, и лицо его прояснилось. — Ты где раньше был? Сбегай, дозвонись, выдай им команду, чтоб лёд везли в резалку. Только срочно у меня! Надежды, конечно, мало, всё ж осень на дворе, но, может, откопают они ледок.

И Баклей скрылся за дверьми своего кабинета.

— Вот так всегда, — досадуя, Минин рукой махнул. — Как же, начальство! Самому звонить — две минуты, так нет, тащись теперь вниз, обрывай телефоны.

И он поплёлся на первый этаж в дежурку.

На квартиру повесившегося они добрались спустя несколько часов. Баклей долго и нудно собирал с собой ещё кучу оперативников и криминалистов чуть ли ни со всей лаборатории, а в самом конце вспомнил и про собаку.

— Кобеля-то зачем? — совсем загрустил Минин и в сердцах выматерился. — Будильник в хате не проспишь! Я же вчерась там сам двери опечатывал. Ваша команда?

— Всё с прибаутками? — вскинулся Баклей. — Не можешь ты, Степаныч, без этого. А про кавалькаду зря. Раз требуется полная им картина, раз веры нет, я устрою парад. Слышал, они даже медика своего везут?

— Откуда нам знать? — пыхтел Минин у двери, отдирая сургучные наклейки. — У начальства на всё своё мнение. Пускайте собаку.

И он отворил дверь, пропуская всех. За овчаркой и Баклеем ввалилась почти вся оперативная группа, оттеснив кинолога, молоденького зазевавшегося мальчишку. Минин взглянул в его потное растерянное лицо и, успокаивая, попридержал рукой:

— Не дрейфь. Баклей справится. Впервой на такое?

— Выезжал два раза, — затараторил тот, — на кражи. Но чтоб на убийство!..

— А здесь и того нет. Труп-то в морге давно, да и тут никого не было, — Минин оглядел комнату, задержал взгляд в углу на орущей перепуганной птице. — Попугай вроде жив. Давай-ка лучше закурим, Николай.

И они закурили тут же, лишь переступив порог.

Собака, побродив по углам и облаяв попугая, поджала хвост и спряталась за Минина, поближе к кинологу.

— Ну что же? Работать, работать! — покричал, попугал её подполковник, но та лишь ближе сунулась к оперуполномоченному, в самые его сапоги.

— Во, зверюга! — брякнул Минин. — Чему их учат?

— А вам особой команды? — рявкнул Баклей и протянул к капитану руку за папироской. — Не могут без кнута!

— Я у Николая стрельнул, — подтолкнул локтем Минин совсем заробевшего кинолога, но тот пришёл в себя и мигом распахнул перед подполковником весь портсигар.

— Что со льдом? — хмурясь ещё, но уже миролюбиво затянулся папироской Баклей. — Везде одно и то же. Эх, работнички, мать вашу!..

— Думаю, уже завезли, — щёлкнул каблуками сапог Минин, заодно шуганув и собаку. — Давай, бобик, давай!

— Черчиллем её! — подал голос кинолог.

— Чего? — рявкнул Баклей.

— Черчиллем её кличут! — вытянулся в струнку парнишка, заалев тюльпаном. — Породистая сука, медалистка.