Джозеф Нокс - Блуждающий в темноте

– Вик говорит, что не просил меня звать…

– Просил. В записке. Если я ее неправильно понял, то извини, что притащил тебя сюда.

Сатти слушал меня молча. Только выражение лица менялось.

– Ладно, – наконец произнес он. – Верю. Значит, написал записку и хотел, чтобы ты сходил за мной. К чему бы это?

– Думаешь, умирает?

– Он уже несколько месяцев умирает. Привык уже, наверное, умирать. Не-а, тут что-то другое. Он как будто… не знаю… напуган.

– Думаешь, кто-то к нему подобрался? – спросил я, думая о газете.

Сатти не ответил.

– Зачем? И как? – Я понизил голос.

Сатти, осклабившись, поглядел на пол, затем приотворил дверь плечом. Выглянул в коридор и покачал головой. Я тоже выглянул со своего места. Ренник снова читал газету. Подперев подбородок дулом винтовки.

– Громила-дрочила. – Сатти вышел из туалета и со всей силы хлопнул дверью.

Чуть не выскочив из штанов, Ренник поспешно ухватился за винтовку. Повезло, что не разнес себе голову. Сатти подошел к посту, заглянул в лист учета и уставился охраннику в лицо.

– Констебль, у заключенного были посетители во время нашего отсутствия?

– Что?

– Что, сэр, – поправил его Сатти. – Похоже, кто-то побеседовал с Виком, пока нас не было. Может, врач или медсестра левые зашли, а ты их не записал? Может, тебе любопытно стало, уж не знаю. Но человек, который готов был признаться, что он сделал с телом двенадцатилетней девочки, неожиданно замолчал.

– Мимо меня никто не проходил.

Взгляд Сатти упал на статью. Он увидел фото Вика на больничной койке и схватил газету. Я хорошо знал этот взгляд Сатти и порадовался, что он предназначен не мне. Словно горшок мочи, которая вот-вот забурлит. Сатти забрал свой бумажник с конторки и принялся пересчитывать деньги.

Ренник фыркнул:

– Да не трону я ваши деньги, сэр.

– Знаю, что не тронешь, – ответил Сатти. – Эйд, как прозвище у того ирландишки, который рекламировал свои услуги в «Восходящем солнце»?

Я задумался, припоминая.

– Вилли Подрывник.

– Ага, точно. Похвалялся, что за пятнадцать фунтов готов сломать кому угодно что угодно. – Сатти хлопнул бумажником о конторку и надвинулся на Ренника. – Ну так вот, у меня имеется его номерок и две двадцатки, так что гони версию поубедительнее.

– Я во время завтрака не дежурю. Меня тут не было, когда фотографию сделали.

– Эйд, проверь-ка. – Сатти схватил газету со стола и пошагал обратно в палату. – И кофе принеси. Да чтоб чернее спринтеров на стометровке.

Я подождал, пока дверь захлопнется, кивнул в пространство и, не глядя на Ренника, направился к выходу.

На лестнице свет снова моргнул и погас. Сатти терял самообладание примерно так, как теряют ключи. Беспечно и совершенно бездумно. Порой казалось, что навсегда. Изредка он направлял свой гнев на людей, будто луч прожектора, который заставляет тебя замереть на месте и высвечивает то, что ты прячешь. Если его обеспокоила перемена в Вике, значит дело серьезное. То, что чутье сразу указало ему на Ренника, спокойствия не добавляло.

Смена предстояла долгая, а инциденты с огнестрельным оружием происходили постоянно.

Резервный генератор изволил завестись, и свет загорелся вполсилы. Я потер лоб в попытке взбодриться и шагнул в упорядоченный хаос, характерный для центральной городской больницы в выходные.

Как можно быстрее прошел по исцарапанному линолеуму приемного покоя, пробираясь сквозь толпу пациентов.

Только я удалился от суматохи на второй этаж, как бригада «скорой» провезла кого-то на каталке в операционную. В этой части здания не было окон, но обычно я определял время суток по состоянию поступающих пациентов. Этим вечером больные разной степени тяжести лежали на койках в коридоре, ожидая свободных мест в палатах. Я встал между койками, когда мимо пронеслась с каталкой вторая бригада, а за ней почти сразу – третья.

Субботняя запарка.

Мимо промчалась последняя каталка, и я успел заглянуть в широко раскрытые невидящие глаза пациента с глубокой раной головы. Бригада завезла каталку в боковую палату, двери закрылись.

– Извините… – обратилась ко мне невысокая женщина, спешившая вслед за врачами по коридору.

Я попытался обойти ее, но она уперла ладонь мне в грудь. Вид у нее был ошарашенный и растерянный. На лбу кровь. Похоже на состояние шока.

– Вы здесь работаете? С ним все будет хорошо?

– Нет, – сказал я, отступая. – В смысле, не работаю.

Я помчался по коридору и, не оглядываясь, завернул за угол. Ноги сами несли меня вперед. Хотелось затеряться в лабиринте отделений и палат. В пустом коридоре я прислонился к стене и закрыл глаза.