Дэниел Коул: Тряпичная кукла

– Ни дать ни взять мой фанат… – издевательски сказал Волк.

– Может, тебя отпустить? – спросил Масс с таким видом, будто подобная мысль только сейчас пришла ему в голову. – Да нет, ты и сам знаешь, что так не получится.

Сирены умолкли, давая понять, что все здание вот-вот заполонят собой вооруженные полицейские.

– Они уже здесь, Масс, – сказал Волк, – ты не можешь сказать им ничего такого, чего они не знали бы. Игра проиграна.

Волк встал, собираясь уйти.

– Судьба… рок. Какая жестокая вещь жизнь, – сказал Масс. – Ты даже сейчас не допускаешь мысли, что умрешь в этом самом зале. С какой стати? Все, что тебе нужно сделать, это выйти вон в ту дверь и больше не возвращаться. Давай. Иди, не жди.

– До свидания, Летаниэл.

– Как же мне грустно видеть тебя таким рабски покорным. На тебе же сейчас намордник! Это… – Масс махнул рукой на Волка. – Это не Вильям Коукс, не тот детектив, который взвешивает все шансы, принимает мудрые решения и демонстрирует здравый инстинкт самосохранения. Настоящий Вильям Коукс – это ярость и огонь, человек, которого посадили под замок, который обратился ко мне, требуя мести, человек, чуть не втоптавший убийцу вот в этот самый пол. Настоящий Вильям Коукс выбрал бы спуститься сюда и умереть.

Волк нервничал. Не понимая, чего добивается Масс, он потихоньку стал пятиться к выходу.

– Роналд Эверетт был крупный мужчина… – бросил Масс, когда Волк уперся спиной в дверь. – Около тринадцати пинт крови… А может больше? Мы договорились, что он умрет с достоинством джентльмена. Я сделал ему в бедренной артерии небольшую дырочку и он, истекая кровью на полу, рассказывал мне о своей жизни. Все было так тихо… спокойно. Через пять минут появились первые признаки гиповалемического шока. Потерю крови к этому времени я бы оценил процентов в двадцать – двадцать пять. Через девять с половиной минут он потерял сознание, а через одиннадцать его обескровленное сердце остановилось.

Волк остановился и прислушался – Масс что-то волок по полу.

– Я имел в виду вот это, – донесся где-то из-под галереи его голос, – она истекает кровью уже восемь минут.

Волк медленно вернулся обратно. По полу зала судебных заседаний тянулась широкая багровая полоса – схватив за волосы, Масс тащил за собой Бакстер. Во рту у нее был кляп из летнего шарфа, который Эмили всегда носила в сумке, руки сковывали ее же собственные наручники.

Она выглядела слабой и пугающе бледной.

– Признаюсь, мне пришлось импровизировать, – обратился Масс к Волку, направляясь вместе с жертвой в дальний угол зала, – у меня на твой счет были другие планы. Но разве мог я предположить, что она явится сюда к нам одна? Такое мне даже в голову не приходило. А она явилась, и теперь я понимаю, что иначе вся эта история закончиться попросту не могла.

Масс бросил женщину на пол и выжидательно посмотрел на детектива. Все страхи как перед самим этим лже-демоном, так и перед тяжелым мечом в его руках в душе Коукса развеялись как дым.

– Ага! – произнес Масс, тыча в Волка острием меча. – Ну наконец-то! Вот и ты.

Волк ринулся к двери и кубарем скатился по лестнице.

Масс присел и склонился над Бакстер. Вблизи можно было увидеть, что при каждом движении убийцы его покрытая кожа то угрожающе натягивается, то идет морщинами. Когда он схватил Эмили за руку, она попыталась его оттолкнуть. Ей в ноздри ударило зловоние его дыхания вперемешку с лекарственным запахом мази, которой он пользовался, чтобы справиться с экземой. Он отвел ее локоть вправо, ближе к паху, и прижал к бедру, чтобы кровь вытекала медленнее.

– Держи вот так. Как раньше, – сказал он, обрызгав Эмили слюной. – Ты не должна умереть слишком быстро.

Масс встал и поглядел на дверь.

– Значит, наш герой идет, чтобы умереть.

Понедельник, 14 июля 2014 года

12 часов 06 минут дня

Где-то в глубине зала Волк слышал голоса: пожарные приехали на место происшествия раньше группы быстрого реагирования. Он перепрыгнул последние три ступеньки и побежал по великолепному вестибюлю, внутри у него все сжалось, бок прострелила острая боль. Все свое внимание он сосредоточил на двери зала судебных заседаний, отчаянно пытаясь не обращать внимания на поистине церковные декорации: со своего стула у подножия горы Синай на него взирал Моисей в белых одеждах, в полете застыли высеченные из камня херувимы, а лики архиепископов, кардиналов и раввинов, проповедовавших слово Господне, лишний раз подчеркивали притязания Масса.