Татьяна Степанова - Великая иллюзия

– Клю-ю-ючь! – прошипела за его спиной Катя, не удержавшись. Долг платежом красен, а то!

Он обернулся – несравненная ухмылка, в серых глазах чертики. Он приложил нечто к панели домофона, и дверь открылась, как Сезам.

– Спецоткрывалка для аварийных служб, – объяснил он. – Домофон и замок стандартный, которыми муниципальное жилье снабжают.

Они взлетели на третий этаж. Гектор позвонил в дверь квартиры. Глухо.

– Гражданка Мармеладова, вы дома, мне это известно. Мы из полиции по поводу вашей подруги Регины Гришиной. Откройте!

Они ждали. Тишина.

– Если инфекции страшитесь, мы привитые. – Гектор был близок к капитуляции. – Нам необходимо срочно с вами побеседовать. Ваша подруга мертва.

– Гек, не пугайте ее, если она и правда не в себе и прячется в квартире, – попросила Катя.

Он повернулся и быстро начал спускаться по ступенькам. Когда они вышли, он намеренно очень громко хлопнул железной дверью подъезда и сразу отошел от него к углу дома. Смотрел на окна фасада и страшные застекленные балконы, почерневшие от дождей.

– Вон тот балкон, – кивком указал Кате. – Она в квартире, но нам не открывает. А на балкон выползла на нас поглазеть.

Он помахал балкону рукой. Подождал. Затем они сели во внедорожник. Катя оглянулась на хрущевку.

С балкона сквозь грязное пыльное стекло за ними настороженно и пристально следили – так ей померещилось в тот миг.

В машине Гектор снова втянул воздух сквозь зубы – облом за обломом. И в этот момент позвонил респондент: подоспела подмога с пробивкой номера двоюродной сестры Гришиной.

– Где-где она живет? – переспросил Гектор громко. – В Рузе? Очумела, что ли, баба там жить… Какой домашний адрес, скинь мне в чат. А это еще что? Место работы? Усадьба кого? Долгоногого-Крымского?

На том конце терпеливо поправили:

– Долгорукова! Бывшая база Федерации тяжелой атлетики.

– Кузина Алла штангу выжимает? – Гектор сбросил звонок, поблагодарив доброхота. – Катя, я, конечно, очень извиняюсь, но здесь нам не рады, как видите. Может, удача в Рузе улыбнется? Сгоняем?

– Я думала, мы сейчас поедем в Полосатово к Блистанову, – ответила Катя.

– Мы из Рузы в Полосатово рванем, нам по пути. К вечеру авось еще больше новостей прибавится. И у нас кое-что будет в активе. А то нас прям сейчас все в шею метлой. – Он обидчиво надулся. – Зверствуют, отшивают по-черному.

– Хорошо, Гек, поехали в Рузу. Только вы сначала кузине Гришиной позвоните – мало ли… Сейчас в пандемию не стоит сваливаться людям как снег на голову.

– Да, логично, она и в больнице может лежать. – Он набрал номер. – Я говорю с Аллой Алексеевной Тюльпановой? Полковник Борщов, правоохранительные органы. По поводу вашей родственницы Регины Гришиной – она умерла.

– Пресвятые угодники! – прошелестел на том конце по громкой связи дребезжащий женский шепоток. – Когда?

– Несколько дней назад. Вы сами где сейчас? Дома или на работе в усадьбе?

– Работаю, работаю я. В офисе.

– Чтобы никуда не смели отлучаться, вам ясно? Полиция уже на пути к вам. Покинете локацию – пеняйте на себя.

– Да я ничего… А Регина-то где в морге? А дом? А что с домом ее? Ведь растащут все! Разворуют!

Гектор приказал:

– Сидите ждите!

И они отправились в далекую Рузу. А на горизонте клубились, как горы, черные грозовые тучи, несущие уже не долгожданный освежающий дождь, а грядущий потоп.

В Рузе Катя бывала прежде – ибо местное управление полиции славилось локальным историческим полицейским музеем. Со временем Руза не менялась – уютный, чистенький сонный подмосковный городок с купеческими кривыми домишками центра, выкрашенными в разные цвета, и отреставрированными церквушками. Они миновали главную улицу – рузский променад – и свернули в поля, направляясь к местной достопримечательности – усадьбе Волынщина.

Та представляла собой помещичий дом с флигелями, крашенный в желтый цвет. Усадьбу окружала ухоженная территория и клумбы с астрами. В цветочках деловито рылись пестрые куры. На солнышке на ступеньках грелись бродячие кошки. Один из флигелей пустовал – база тяжелой атлетики не подавала признаков жизни. А над крыльцом другого флигеля висели два флага – желто-полосатый имперский и красный с серпом и молотом.

Они припарковались возле флигеля, Гектор открыл источенную жучком деревянную скрипучую дверь. Коридор, залепленный плакатами, агитационными листовками с выборов, и голоса:

– А моржовое-то мясо в гастрономе? Помню, мать купила, нажарила – вонища! Моржатина, а рыбой пахнет! Я в школу бутерброд притащил. Год, наверное, семьдесят девятый на дворе стоял. Развернул на перемене в классе. Учительница мне сначала говорит: «Кукуев, что за гадость ты принес?» Я пояснил, тогда она: «Вот, ребята, это товарищи чукчи с Севера прислали нам в Рузу подарки, мясо моржа к празднику великой нашей Октябрьской революции». У нас потом в классе все сплошь моржатину жрали. Пионеры! Как вспомню – сразу на душе теплее.