Сергей Высоцкий - Крутой поворот. Повести

- Так всегда и пишут доносы - чтобы было похоже на истину, - жестко сказал Михаил Иванович. Он уже несколько раз поглядывал на часы.

- Я ведь не прокурор. Я следователь, хоть и старший. Не я распорядился начать расследование.

- А ты что ж, не можешь поспорить с начальством, доказать ему? - подзадорил Корнилов. Михаил Иванович покосился на него укоризненно.

- Начальство есть начальство, - успокаиваясь, сказал Кондрашов и сделал легкий поклон в сторону Михаила Ивановича. А тот притворно вздохнул.

- Завидую я, Василий Сергеевич, вашему начальству. С моими подчиненными труднее - ужасные спорщики.

Кондрашов чуть порозовел и стал прощаться.

С работы Корнилов пошел пешком. Набережная была пустынной, и подполковник поймал себя на мысли о том, что его радует и дождь, и отсутствие людей. Так редко удается пройти теперь по городу в одиночестве. Вечное многолюдье, суета, вездесущие туристы.

Серые мокрые сумерки, чуть разбавленные неоновым светом, висели над горизонтом. Желтоватые блики подсветки мерцали в стороне Петропавловской крепости.

Корнилов шел и думал о Горине. Письмо старпома к жене никак не выходило у него из головы. Вот как бывает в жизни - человек строит планы, борется, расталкивает соседей локтями. И что? Мокрая от дождя дорога, крутой поворот, секундное замешательство… И конец.

Он что ж, и вправду считал себя борцом за справедливость?

Да полно, проживший полжизни должен отличать черное от белого. Иначе все человечество сорвалось бы с цепи.

За справедливость можно, конечно, бороться и в одиночку. Но может ли быть справедливость для одиночек? Нет, нет. Такое уж это особое понятие - справедливость. Она полной гармонии требует. Не может справедливость быть неполной, как не может быть дюжины без одной единицы. И если что-то справедливо для всех, но несправедливо для одного - это уже не справедливость. И все разговоры про высшую справедливость - выдумки. Красивая ложь в собственное оправдание.

Игорь Васильевич перешел Кировский мост, свернул направо. В обычные дни здесь толпились рыбаки, но сегодня ловил только один, в зеленом офицерском плаще с надвинутым на голову капюшоном. Корнилов остановился у гранитного парапета. Рыбак ловил на донки. Маленькие колокольчики тихо позванивали от ветра.

- Закурить не найдется? - спросил рыбак у Корнилова, повернувшись к нему.

Игорь Васильевич достал сигареты, помог прикурить. Рыбак был немолодой, широкоскулый, с красным загорелым лицом.

- Что-то плохо клюет сегодня, - кивнул он на колокольчики. - А вообще жаловаться не приходится. Появилась рыбка в Неве. Вода почище стала - она и появилась…

- Часто ловите?

- Часто. Хожу сюда как на работу. Вчера был, и позавчера… И сегодня, как видите. На завтра не загадываю. Дожить надо.

«Пенсионер, - подумал Корнилов. - А ведь хорошо еще выглядит. Получше меня. Уйти в рыбаки, что ли? Вот и капитан Бильбасов собирается».

- Я с ранней весны тут рыбачу. Как в апреле на пенсию вышел - тут околачиваюсь. До осени половлю, наберусь силенок - а там посмотрим. - Рыбак подмигнул Корнилову. - Я еще кое-что полезное могу. Не каждый молодой угонится!.. А вы и сами, наверное, не прочь с удочкой побаловать? - поинтересовался он. - А то давайте в компанию. В хорошую погоду тут не протолкнешься. Но мужички у нас приличные, подвинутся.

- Спасибо. - Дождик усилился. Корнилов поежился, поднял воротник. - Ни чешуи ни рыбы!

- И вам желаю хорошего! - отозвался рыбак.

1977 г.

Сергей Высоцкий не новичок в литературе.

Его повести и рассказы, постоянно публикуемые массовой периодикой, охотно издаются и переиздаются. Тиражи его книг огромны, и не будет преувеличением сказать, что он имеет своего читателя. Далеко не всякий автор - будем глядеть правде в глаза - может похвалиться таким читательским признанием. Критика же, осмысливающая текущий литературный процесс, несомненно, в долгу перед прозаиком, работающим много и упорно, знающим удачи. Не все, написанное Сергеем Высоцким, равноценно, но путь в словесном искусстве почти никогда не бывает прямым восхождением. Писатель ищет, и нет ничего удивительного, что с обретениями соседствуют «проходные места», что словесную живопись - а рисовать Высоцкий умеет - иногда теснит сообщение, живое, непосредственное, даже увлекательное, но несколько оголенное.

Важнейшее достоинство прозы наших дней - многообразие. В последнее десятилетие у нас возникли превосходные повести и романы, посвященные деревне, основательно потеснившие «юношескую повесть» и «производственный роман», а также всевозможные урбанистские опусы, возвещавшие «новые ритмы». Нет необходимости говорить, что теперь всеобщий интерес вызывают книги Валентина Распутина, Виктора Астафьева, Василия Белова… Читатель неоднолик. Его интересы необъятны, как и жизнь. Как и всегда, есть у современной молодежи тяга к необычному, выходящему за круг житейских будней. Нельзя не понять юного, который тянется к остросюжетному повествованию, экзотике, к краскам дальних странствий. Не случайно ныне во всем мире огромной популярно-стью пользуется «малая классика», олицетворяемая такими книгами, как «Убийство на улице Морг» и «Лунный камень», а также нестареющим Конан-Дойлем, создавшим живущий и сегодня образ Шерлока Холмса, распутывающего самые запутанные тайны. Время внесло много нового в давний жанр. У нас в довоенную пору излюбленным чтением юношества был «Гиперболоид инженера Гарина». В послевоенные десятилетия в литературе этого ряда, далеко вышедшей за пределы детектива, безраздельно царил Иван Ефремов, дававший счастливую возможность подростку совершить путешествия-открытия и в прошлое («На краю Ойкумены») и в будущее («Туманность Андромеды»).