Алина Малиновская - Негаданно-нежданно, или Учебник для оперативника [litres самиздат]

Через десять минут прибыл судмедэксперт Панов, Бюро СМЭ находилось неподалеку. Пора проводить осмотр, время шло, заявки копились, и Панов стал нервничать, что придется работать всю ночь, но что делать с собакой, никто не знал. Участковый предложил сразу Бобика пристрелить как угрожающего жизни, но мгновенно осекся и замолк на полуслове, увидев свирепый взгляд Апельсинова, самозабвенного собачника. Именно на почве любви к собакам водил крепкую дружбу с нашим кинологом Андрюхой Мочалкиным.

– Мочалкин! –и тут Серегу тоже осенило. Он набрал его номер и почти сразу заорал в трубку: – Андрюха, выручай, приехали на заявку, а тут пес голодный! Неделю не ел, не пил, бедный, злющий, сил нет! Нет, я ничего не могу с ним сделать.

Голос Мочалкина бурно забубнел в трубку:

– Не кормите больше, а то подохнет от заворота кишок. Я буду через пять минут, только снотворное в шприц наберу.

Через полчаса во двор влетел, подняв столбы пыли, словно чертик из табакерки, взъерошенный Мочалкин. Всегда спокойный и уравновешенный, разговаривающий медленно, с расстановкой, улыбкой и паузами между предложениями, в настоящий момент больше напоминал нашего Полкана, как мы прозвали промеж собой злющего пса: такой же злой и агрессивный.

– Андрюха всегда такой, когда дело касается его любимых собачек, рассмеялся Апельсинов. – Ничего, не волнуйтесь, как только псинка отойдет и Мочалкин убедится, что с ним все в порядке, он сможет с вами поговорить. Наше дело ждать.

Пока Серега шутил и по привычке балагурил, Мочалкин двумя точными движениями поставил мохнатому кобелю укол и через полчаса наш злой Полкан спал сном младенца на заднем сидении в машине кинолога, связанный особым способом, о котором знают только специалисты.

Участковый, здоровенный детина, поднапер массивным плечом и ему удалось с первого раза открыть хлипкую картонную дверь. Вместе с экспертами они неспеша вошли в начисто выбеленную комнатку с низким потолком, темными тенями насиженным мухами. Бабка лежала аккуратным солдатиком ровно посередине комнаты, закатив глаза и вытянув руки по швам.

Едва хлопнула от сквозняка входная дверь, как от ее выцветшего халатика с мерным тяжелым жужжанием врассыпную разлетелись мухи. Жирные, с зелеными брюшками, надсадно и муторно бесконечно гудели над головой, норовя снова присесть на жертву.

Апельсинов начал привычно неторопливо фотографировать несчастную, как положено, с разных ракурсов, пока я опрашивала, прикрыв нос влажной салфеткой из очень удачно оказавшейся у меня в рабочей сумке-планшете среди бланков объяснений и протоколов, подошедших в комнату к несчастной соседей. Они охали, вздыхали, качали головами, отнюдь не прячась от смердного запаха, который казалось, пропитал все помещение и теперь плавными волнами отходил при каждом движении от штор, бабулиного халатика. Даже испортившаяся на столе еда в подернутых плесенью и мошками кастрюльках не смогла перебить несносную вонь.

Постепенно выяснилось, что детей у бубули нет, внуков, соответственно, тоже.

– Ходил одно время непонятный хмырь, примерно с месяц, не дольше, потом пропал,– рассказывал сосед, слегка подвыпивший дед потрепанного жизненным опытом вида. – Вроде баба Серафима ему обещала квартиру отписать, да потом отчего-то неожиданно передумала.

– Да, наверное, испугалась, что притравит ради желанных метров, -влезла в разговор соседка с бигудями.

– Парнишка судимый, мы ей говорила, не связывайся, мало ли за что сидел. Вон наколок у него больше, чем одёжи. Но откуда и как зовут, не знаю, даже не пытайте, – дед махнул рукой неопределенно в сторону, перекрестился и вышел из комнаты.

–Что удивляться! Соседи видели, как собака страдала, выла неделю и даже водички в жару, не поставили, – Серега закончил свои мудреные пассы с фотоаппаратом и колбами, теперь под окном во дворе курил одну за другой сигареты, пытаясь перебить жуткий запах в носу, и отчаянно горячился.

– Брось, может, боялись ее. Видел же, псина непростая, – я потянула его за надорванный клок безвозвратно испорченных штанов (штопанные-то на работу не наденешь!)

– Не верю, что испорченная псина! Не верю! Просто страдала, видно, что умная! От такой жизни любой кидаться будет! Озвереешь невольно! Кстати, Андрюха пообещал, что заберет пока к себе в деревню, как только оклемается. Идем, наверно, Панов уже закончил, может следы насильственной смерти нашел, так нужно все зафиксировать.

– Тьфу на тебя, что вы все на криминальный труп намекаете! Бабульке уже под сто лет, сама померла, от возраста, такое бывает! – я снова замахала на него руками.