Франк Тилье - Жил-был раз, жил-был два

Адамович тяжело вздохнул:

— Если бы Калинин предлагал публике просто тела в гробах, ни у кого не возникло бы желания пойти посмотреть. Но, назвав их произведениями искусства, он привлекает толпы. Люди разглядывают анатомию, как смотрели бы на жестокую картину. Разве искусство не является воплощением живого в неодушевленном? Некоторые из результатов его «творчества», если можно так выразиться, напоминают творения Сальваторе Дали, Микеланджело, Йозефа Бойса, горячим поклонником которых Калинин является.

— И вы все равно продолжаете снабжать его тем, что он рассматривает как исходный материал, как сырье…

— Не я. Я всего лишь профессор, не всегда согласный с действиями своей дирекции, особенно в данном случае. И могу вам сказать, что идут жаркие споры, даже на нашем факультете. Но ни для кого не секрет, что здесь задействованы большие деньги. Кроме того, доноры, которых мы ему поставляем, еще при жизни подписали свое согласие на то, чтобы их будущий труп был использован в таких целях. Это может показаться странным, но для некоторых оказаться в музее, пройдя через руки Калинина, является альтернативой разложения, способом существовать вечно… Некоторые профессора даже в шутку говорят, что те, кто завещает свои тела пластинариуму, получают пожизненный бесплатный входной билет.

Он замолчал, как будто его жесткий диск внезапно засбоил, и повернулся к Габриэлю:

— Ваша очередь рассказывать.

Габриэль расширенными зрачками смотрел в землю, уйдя в свои мысли. Он снова видел два тела, подвешенные на лебедку и погруженные в кислоту, чтобы полностью исчезнуть с лица земли. Эти трупы, которые Калинин купил здесь, в анатомической лаборатории, чтобы иметь возможность официально их освежевать…

Чего он так и не сделал.

— Его интересовало только получение сертификатов, — пробормотал он сквозь зубы.

— Что, простите?

Габриэль встал и на мгновение повернулся лицом к собеседнику, оставшемуся сидеть на скамейке:

— Спасибо.

Прежде чем медик успел хоть как-то отреагировать, Габриэль быстрым шагом пошел прочь, втянув голову в плечи. Он миновал толпу студентов, свернул за ограду и исчез на улице. Если польские копы в ближайшее время начнут задавать вопросы, вполне вероятно, что Стефан Адамович расскажет им о французе, описать которого невозможно из-за его распухшего лица. Он объяснит, что этот странный человек искал информацию о двух телах, К417 и К442, и показал жуткие фотографии, в том числе растворенной плоти. Следователи попытаются понять, что двигало иностранцем. Разумеется, они отправятся в пластинариум, обнаружат по всем правилам составленные сертификаты, выданные медицинским факультетом Белостока, и попросят показать соответствующие освежеванные тела. И те будут предъявлены. Копы ничего не поймут. Потому что истина выходит за пределы всего, что может вообразить нормально устроенный мозг.

В тот момент, когда он подходил к своей машине, ему пришла лаконичная эсэмэска от Поля:

Абержель покончил с собой.

Габриэль бросил мобильник на пассажирское сиденье и прислонился затылком к подголовнику, массируя глазные яблоки. Еще один из этих скотов выскользнул из их рук…

Он ввел в программу адрес пластинариума, найденный в Интернете. Через три часа он будет на месте. В конечном пункте. Он не повернет обратно. Он отрубит последнюю голову мерзкой гидре, которая годами творила зло якобы во имя искусства. Жюли, Матильда и, без сомнения, многие другие были отданы на откуп перу Калеба Траскмана. Кисти Арвеля Гаэки. Фотоаппарату Андреаса Абержеля. И скальпелю Дмитрия Калинина. И на нем кровавая эпопея заканчивалась.

Калинин добывал трупы на факультете, избавлялся от некоторых из них в цистернах с кислотой и подменял анонимами, которых он и его шайка выродков когда-то похитили.

Потом он их свежевал, прежде чем выставить на обозрение публики, прикрывшись сертификатом. Идеальное преступление…

Пальцы Габриэля крепче вцепились в руль. Царствование этой мрази окончено.

Он убьет его собственными руками.

В реве мотора Габриэль домчался до Пясечно, небедного городка в окрестностях Варшавы. Современные большие магазины, гостиницы, ряды красивых домов, обсаженных деревьями. Вдоль магистрали, ведущей в торговую зону, протянулся серый трехэтажный параллелепипед с множеством дымчатых окон на фасаде; стоявший отдельно и окруженный просторным паркингом, где еще оставалось десятка четыре машин, он напоминал бы гостиницу при аэропорте, перевалочный пункт анонимных пассажиров, если бы не гигантские алые буквы, подсвеченные спотами, на плоской крыше здания: «ПЛАСТИНАРИУМ». Габриэль почувствовал себя еще более подавленным, увидев это внушительное строение среди многих прочих, в двух шагах от огромного спортивного супермаркета, выглядевшее как очередное место «культурного времяпрепровождения», куда отправляются по субботам, завершив поход по магазинам.