Валерий Пушной - У всякой драмы свой финал

Нарлинская опустила глаза:

— Ты сегодня несправедлив ко мне, Антон, в то время я уже работала в театре, — сказала в пику ему.

Дорчаков тихо засмеялся, продолжая смотреться в зеркало и причесываться. Своим смехом и последующими словами, без всякого сомнения, он старался унизить ее:

— Да в каком же это театре? Ты это называешь театром? Ты его название хотя бы помнишь? Забегаловка, а не театр: заходи к нам всякий, кому нужно сходить в туалет!

Похоже, наступил момент, когда надо было проявить женскую хитрость, пока Антон окончательно не размазал ее театральную жизнь. Она подступила к Дорчакову сбоку, обняла, следя за его лицом в зеркале и наблюдая, как он любуется собой. Прижалась всем телом, шепча на ухо:

— Я так признательна и так благодарна тебе за все, что ты для меня сделал!

Антон повернулся, щелкнул пальцами по ее носику, прикоснулся к бедрам, удовлетворенно заметил:

— Если бы мне не приглянулись твои прекрасные ножки, где бы ты была сейчас и кого бы благодарила?

Еве нравилось, когда ей говорили комплименты. Не только Антон обращал внимание на красоту ее ног. И пока они будут восхищать, ее успех незыблем. Даже если ее актерский талант не способен конкурировать с красотой ее ножек. Тем не менее, она возразила Антону, как бы одернула, чтобы он сильно не задирал нос, напомнила, что не он первая скрипка в ее истории. Проворковала:

— Наверно, Евгении. Это она положила на меня глаз, она поверила, что из меня получится хорошая актриса. Ты же не мог отказать ей.

Дорчаков нахмурил, он хорошо понял Еву. Конечно, отказать Думилёвой он не мог. Но с неприязнью заметил Еве:

— Мадам положила на тебя только глаз, а работать с тобой пришлось мне!

Нарлинская притиснулась к нему плотнее, поцеловала в шею, тихо улыбнулась и пролила приятным голоском:

— Ты больше в постели со мной работал, Антон, старательно и упорно преподавал искусство любви. И, надо сказать, преуспел в этом.

Антон не отрицал:

— Да, действительно, все было так, и искусству любви приходилось тебя обучать, потому что твой прежний опыт не лез ни в какие рамки. Многого не знала и не умела. Однако после моего обучения ты стала получать главные роли в спектаклях. Не забывай об этом! — мягкая рука Антона ушла вниз, скользнула по внутренней части бедра Евы, пальцы почувствовали тепло.

Ладошка Евы погладила Дорчакова по щеке в ответ на его движение.

— Публику надо уметь подогреть, — сказал Антон. — Я знаю, как это делается. А теперь и ты научилась. У тебя очень быстро появилось много поклонников. В тебя стали влюбляться, и ты даже начала оказывать внимание некоторым из них.

Нарлинская вздрогнула, безмятежную улыбку с лица, как ветром сдуло, она торопливо стала разубеждать Антона:

— Все это слухи, Антон, наговоры моих недоброжелателей, которых так много в театре, и от которых я так сильно устала.

Дорчаков вкрадчиво, но с явной угрозой произнес:

— С огнем шутишь, Ева! Твои увлечения вернут тебя в лучшем случае на помойку, а о худшем даже говорить страшно! Однако на лучший случай тебе рассчитывать не следует, крепко запомни это!

Маленькие уши Евы слегка покраснели:

— Ты поверил во все эти бредни, Антон? Как ты только мог, ведь ты же знаешь меня!

Антон усмехнулся, меняя интонацию голоса на менее угрожающую, но при этом продолжал смотреть испытующе. Он знал, что дыма без огня не бывает, что во всяких слухах всегда есть частица правды, слухи на пустом месте не рождаются. На пустом месте вообще ничто не рождается.

Ева заметно встревожилась, постаралась сменить тему разговора, вернуть его в прежнее русло, выражая беспокойство интересом Дорчакова к Ольге. Тот ответил сухо:

— Долг вежливости, Ева. И потом, мне кажется, что Евгения уделяла ей больше внимания, чем я. Уж не положила ли она глаз на нее, как когда-то на тебя? Не приведет ли она завтра ее ко мне и не попросит сделать из нее приму? Вот это для тебя должно быть важнее.

Девушка насторожилась, по телу пробежал холодок, под сердцем защемило, она прошептала ему в лицо, стараясь смягчить Антона:

— Но ведь ты не сделаешь этого? — почувствовала, как у нее задрожали колени.

— Сделаю, Ева! — уверенно в ответ заявил Антон. — Если попросит мадам Думилёва, сделаю! Так же, как выполнил ее просьбу, когда она привела тебя!

Нарлинская опустила руки, постояла некоторое время около него и отошла. Его слова убили ее.

— Будь сама умнее! — сказал он назидательным тоном. — В этом мире нужно уметь выживать! — и неожиданно задал вопрос не по теме. — Кстати, что от тебя хотел Корозов? Он старательно обхаживал тебя в ресторане. Да и ты льнула к нему. От моих глаз ничего не укрылось!