Мэттью Фаррелл - Что ты натворил

— Ни с места! Брось оружие!

Это был Филлипс. Лиам узнал его голос так же ясно, как в тот раз, когда лейтенант повалил его на заднем дворе Шона. Но не успел он отреагировать, как грянул второй выстрел, и Лиам почувствовал, как вторая пуля взорвалась в бедре и низу живота. Сознание начало уплывать, он слышал еще выстрелы, но все это фоном, где-то далеко от него, в реальности, которой он больше не принадлежал. Он застрял во сне. Перед тем как закрыть глаза, он увидел, как рядом упала Ванесса, ее открытые, но пустые глаза смотрели прямо на него. Из уголка рта текла кровь. Он попытался окликнуть ее, но не смог говорить. Она продолжала лежать рядом, не шевелясь.

А потом темнота.

Год спустя

Лиам сидел по одну сторону поцарапанного и потрескавшегося окошка из оргстекла и ждал, пока охранники приведут его брата. В руке он держал телефонную трубку, приготовившись говорить. Он не видел Шона с самого суда, и до сих пор его попытки поговорить натыкались на отказы и молчание. Письма и сообщения оставались без ответа. Но Лиам не собирался сдаваться. Только не сейчас. Не после всего случившегося. Ванесса была права в одном. Никто не должен быть одинок в тюрьме. Лиам будет рядом со своим братом.

Зажужжала защитная дверь. Лиам выпрямился на стуле и приложил трубку к уху. В комнату для свиданий вошел охранник и сел на предназначенное для Шона место. Он снял со стены трубку.

— Он не выйдет.

Лиам кивнул:

— Вы сказали, что это я?

— Да. Не хочет вас видеть. Как и во все прошлые разы.

— Его навещал кто-нибудь еще?

— Нет.

Лиам наклонился к поцарапанному окошку.

— Вы можете передать ему сообщение от меня?

— Как всегда.

— Скажите ему, что я не перестану приходить. Я не сдамся. Теперь моя очередь поддерживать его. Скажите, пусть смирится. Будет только так. Мы семья, и я никуда не уйду.

— Понял.

— Спасибо.

Охранник на мгновение задержался:

— Я все же скажу. Если бы мой брат поступил так со мной, я бы оставил его гнить здесь.

— Я знаю, — ответил Лиам. — Вам не понять. То, через что нам пришлось пройти, сильнее нас обоих. Кроме того, он мой брат. Он нуждается во мне. Я буду здесь.

Солнце пригревало его кожу.

— Двайер! — громыхнул чей-то голос, сначала показавшийся далеким. — Двайер! Просыпайся!

Шон поднял голову от столика в дальнем углу тюремного двора. Прогулка закончилась. Остальные заключенные уже собрались в строй, чтобы вернуться в тюрьму. Ждали только его. Один из охранников, высокий и широкоплечий, стоял рядом с заключенными и кричал через весь двор, выдергивая его из сна.

— Двайер! Оторви голову со стола и пошевеливайся, пока я не подошел с перцовым баллончиком!

Стоял конец мая. Шон отсидел в федеральной исправительной тюрьме Алленвуд, штат Пенсильвания, три месяца из трех пожизненных сроков за совершенные им убийства. Ванесса умерла. Он единственный пережил их преступления.

Потребовалось несколько недель, чтобы оправиться после двух пуль, но в конце концов его взяли под стражу и предъявили обвинение. Еще через два месяца физиотерапии он достаточно окреп, чтобы предстать перед судом присяжных и выдержать процесс. Присяжным потребовалось всего тридцать минут на совещание, чтобы признать его виновным.

Шон оттолкнулся от столика и случайно бросил взгляд за первую линию ограждения на акры леса, окружавшего тюрьму. У забора стоял человек, прижавшись лицом к сетке и глядя прямо на него. Шон прикрыл глаза от солнца ладонями и попытался рассмотреть получше.

— Двайер! — крикнул охранник. — У тебя десять секунд, чтобы притащить свою задницу в строй, или тебя приволоку я, и это будет больно.

Шон попятился от стола к остальным ожидавшим, но продолжал разглядывать человека, который смотрел на него. Вдруг его укололо узнавание.

— Лиам.

Охранник оставил строй и направился к непослушному заключенному.

Шон сделал шаг к забору.

— Лиам? — спросил он громче.

Человек продолжал смотреть. Потом взмахнул рукой. Всего один раз.

— Лиам!

Эмоции захватили его, и Шон побежал к забору, за которым, опираясь на трость, ждал его брат. Он был на середине двора, достаточно близко, чтобы видеть лицо брата под козырьком бейсболки, прежде чем три охранника повалили его на землю.

— Лиам! — закричал он. — Лиам, прости меня. Мне так жаль!

Один из охранников вывернул Шону шею, чтобы перекатить его на спину, и распылил перцовый баллончик, пока все его лицо не начало гореть и он больше не мог дышать. Шон отвернул голову, задыхаясь, охранники надели на него наручники и вздернули на ноги. Сквозь слезы он видел расплывающийся силуэт младшего брата, который уронил что-то на землю, потом развернулся, похромал прочь от забора в сторону леса и вскоре скрылся из глаз.